Осенний черновик
Эта поздняя осень нас, словно разбойник, ограбила,
неизбывной тоскою дорога её обозначена...
Но как хочется верить: нам рано, чтоб набело, набело;
будут шансы ещё, чтобы пробовать начерно, начерно.
Резонируя с листьями - тонкими, жёлтыми, палыми,
мы с тобою так родственны душами - грустными, стылыми...
Повзрослели икары, но выжили. Стали дедалами -
не завзято-циничными; просто немного бескрылыми.
Но не время еще кропотливой старательной вычистке;
пусть останутся буквы - корявыми, темы - избитыми...
Не хочу в чистовик - окончательный, каллиграфический,
в элегантной обложке, так схожей с могильными плитами.
Можно молча страдать, выпив чашу терпения дочиста,
да по звездам гадать, что нам жизнью с тобой предназначено...
Сядь поближе ко мне, раздели мое неодиночество,
и мы впишем себя в эту осень
неброско и начерно.
2008
***
Время тянется к нам, как опутавший муху паук,
хоть, по сути, нужны мы ему, как жирафу подкова.
Что от нас остаётся? Один только свет или звук.
Но, увы, не всегда. Иногда ни того, ни другого.
Слово слову не ровня. Различны их вес и цена.
Глянь: вот это бесплотно, как пух, а другое - железно...
Иногда от записанных слов остаётся одна
пустота, равнодушный мираж, безвоздушная бездна.
Только хочется верить, что в будущем мареве лет
через толщи словес и забвенья лихое цунами
чей-то чуткий радар, что настроен на звук и на свет,
отличит от нуля то, что было придумано нами.
***
Баскервильская осень
Оскома ноября. Пустые зеркала.
Зелёный стынет чай. Допей, а хочешь – вылей.
Последнюю листву съедает полумгла.
Пора перечитать «Собаку Баскервилей».
На крыше лёгкий снег, на стёклах первый лёд...
Заройся в теплый плед, замри женою Лота.
Держаться в стороне от торфяных болот
немыслимо, когда вокруг одни болота.
Как хочешь, так и дли неприбыльное шоу,
скукоженная тень в застиранном халате...
Сэр Генри, ты один. И Бэрримор ушёл
к тому, кто меньше пьёт и регулярней платит.
А скомканная жизнь летит, в глазах рябя.
И красок больше нет, и век уже недолог,
да сети, как паук, плетёт вокруг тебя
свихнувшийся сосед, зловещий энтомолог.
Мигреневый тамтам колотится в виски,
в горшочке на столе - сухой букет гардений...
Скрипучий старый дом. Из окон сквозняки,
да на стене - ветвей танцующие тени.
Ты весь скурил табак. Ты рад любым вестям,
но телефон молчит. Часы пробили восемь...
На полке Конан-Дойль. Метафоры – к чертям.
На свете смерти нет. Но есть тоска и осень.
2008-2017