Прочитала вчера у себя же в блоге комментарий: "Между тем древним коммунистическим миром, в котором мы родились и выросли, и вашим миром - лет пятьсот. Там все было по-другому. Там жили люди, которые походили на нынешних не больше, чем готентоты на эскимосов..."

Иногда я называю их динозаврами. Тех, кто вырос в "том" поколении, а выступает в "этом". Или тех, чьи выступления остались в "том". Иногда я делаю с ними интервью и в глубине души понимаю, что с ними мне бывает проще, чем с "нынешними". Потому что сама динозавр, наверное.

А иногда случаются интервью, которые журналисты на собственном слэнге называют "датскими". К юбилеям, типа. Подавляющее большинство - как правительственная поздравительная телеграмма. Как, например, та, что у меня дома не буду говорить, где висит. Только "развернутая". Где человеку напоминают, что он в этой жизни сделал и каким достоянием для страны благодаря этому стал.

Иногда мне это совершенно неправильным кажется. Спрашивает, допустим, журналист с умным видом: "А помните, как вы вышли на помост (стадион, дорожку) и сделали то-то и то-то? А почему вы это сделали? А что чувствовали?" Юбиляр дежурно отвечает, а собеседник даже не отдает себе отчет в том, что человек "про это" уже рассказывал миллион раз, причем - тридцать лет назад и далее по праздникам. А то и 50 лет назад. И получается (невольно, конечно), что журналист автоматически отрицает, что после тех событий в жизни могло всякое-разное случаться. Возможно, более интересное для героя, более важное. Но об этом не спрашивают. Дают понять (невольно, опять же), что человек интересен только тем, что 50 лет назад что-то куда-то дальше всех зашвырнул. Или самого себя, что не суть.

Я не занудствую. Просто у самой через два часа именно такое интервью, которого я откровенно боюсь. Потому что искренне не знаю на данный момент, как пойдет разговор и получится ли. Потому что толком не знаю о человеке ничего (хоть и перерыла кучу сайтов и старых газет), кроме того, что 50 лет назад она сделала в спорте то, что ни до, ни после, никто сделать не сумел. Кстати, помнится почему-то не это, а то, как 15 лет назад она же, подобрав меня на крыльце заснеженного олимпийского домика, втащила промокшую, замерзшую, простуженную и дико голодную внутрь, собственноручно стащила куртку, рюкзак и ботинки, налила тарелку щей c диким количеством перца, полстакана водки и заставила все это проглотить со словами: "Даже не обсуждается. Открывай рот, чучело". 

А потом завернула обмякшее тело в одеяло, запихнула в толстенные шерстяные носки и отволокла на диван, где спустя несколько часов я проснулась абсолютно здоровой.