Пока есть время — держите. Маме в этом месяце исполнилось бы 89 лет, наверное, поэтому очень часто вспоминаются связанные с ней семейные истории. Сегодня — квартирная. История грандиозной авантюры, фрагменты которой я всегда с удовольствием рассказываю тем, кто впервые приходит в гости.

Вводные, как я уже написала в предыдущем посте, были простыми: две «хрущёвки»: малогабаритная родительская кооперативная (из самых дешёвых) трёшка, в которой мы вчетвером прожили 17 лет, и крошечная однушка, выделенная мне после Олимпийских игр). 15 минут до метро пешком от моей квартиры в Кунцево, столько же, но на автобусе - от родительской — в Ховрино возле МКАДа.
Взамен мама хотела четырехкомнатное жилье с большой кухней, причем в центре и непременно в сталинском доме.
На тот момент мама была заслуженным тренером России, считалась одним из самых квалифицированных специалистов баттерфляя в стране, ее ученица Алла Грищенкова плыла в комбинированной эстафете на Играх-80 и выиграла бронзу, так что с тренерскими карьерными позициями было все в порядке. Но мама психанула. Уволилась с работы, заявив, что, пока не будет решен квартирный вопрос, ни на что другое она отвлекаться не намерена. Произошло это в тот день, когда отец в третий раз не удосужился приехать в какое-то министерство за смотровым ордером, заявив, что готовит команду к сезону и не намерен заниматься какими-то бытовыми пустяками в ущерб работе. Это автоматом лишало нашу семью права остаться в списке очередников Спорткомитета.
Выбрав в перечне возможных вариантов обмена 400 адресов, мама села за телефон.
Насколько помню, ни один из этих разговоров не оказался продолжительнее тридцати секунд. После уточнения, что обе квартиры находятся на четвертых этажах хрущёвок без лифта, люди просто вешали трубку. И так — 400 раз подряд.
Мама упорно не сдавалась. Когда стало понятно, что прямой вариант обмена невозможен, она принялась искать сложносочиненные. То есть, принялась выписывать из обменных бюллетеней данные всех тех, кто по каким-то причинам стремился уехать из коммуналок.
Именно так спустя несколько месяцев от начала квартирной эпопеи мама нашла Зину.
Зина была майором МВД. У нее имелась форма, табельное оружие и история о постановке на учет в психдиспансер с диагнозом «шизофрения». Не спрашивайте меня, как такое возможно, но, видимо, жизнь бывает причудливее наших о ней представлений.
В квартире Зина занимала 12-метровую комнату с двумя окнами и пятиметровую каморку при кухне, которые предусматривались в «сталинках» для прислуги.
Еще Зина вела непримиримую войну с соседями — капитаном ГАИ и его достаточно молодой деревенской женой, которая, судя по возрасту своих трех отпрысков, большую часть совершеннолетней жизни ходила беременной. Семья занимала в квартире две смежные комнаты по 20 с лишним квадратных метров каждая, а кроме того капитан самовольно вселился в третью «ничейную» и самую большую во всей квартире изолированную комнату: там у бравого гаишника был склад охотничьего и рыболовного обмундирования и отработанных «боеприпасов» — пустых бутылок из под водки. Там же он хранил экспроприированные у кого-то колеса для «Жигулей» в количестве трех комплектов, хотя своей машины у него не было.
Добрососедские скандалы обычно доходили до стадии максимального обострения в пятницу: в этот день напивался не только капитан, но и Зина, оплакивая свою по-женски неудавшуюся жизнь. Сценарий был стандартен: посиделки достаточно мирно начинались на кухне, потом слово за слово возникала ссора, потом озверевший гаишник бросался в комнату, вынимал из шкафа ружье и начинал палить во врага сквозь закрытую дверь — она располагалась аккурат напротив соседкиной. Та (и тоже сквозь закрытую дверь) отстреливалась из табельного.
Не знаю уж, насколько сия история реальна, но, когда уже переехав, мы принялись за ремонт, двери пришлось выбросить: с обеих сторон они были разбиты в труху и в несколько слоев заколочены поверх пробоин фанерками.
Зина искала комнату в коммуналке. В любой. Хоть на Марсе. Мама посадила ее в машину и повезла показывать мое однокомнатное жилье.
Ту квартиру я когда-то получила за олимпийскую медаль. До меня в ней жил один из начальников хоккейного ЦСКА и почти вся мебель (книжные и кухоные полки, шкафы в прихожей и скамейки) были сооружены из черенков клюшек. При выезде рачительный хозяин все это забрал с собой, срезав заподлицо все потолочные лампочки, выключатели и вывинтив дверные ручки. Входной замок он тоже забрал с собой, оставив в двери дыру. Но на момент появления в квартире Зины, квартирка была превращена в произведение искусства: югославская стенка, вставшая точно в размер по торцевой стороне комнаты, дубовый паркет, лазурно-голубой кафель в ванной, медные импортные светильники над кухонным столом, да и сама кухня со множеством непривычной для тех лет посуды и техники всегда были предметом восхищения подружек. Надо ли говорить, что Зина потеряла дар речи.
Дав гостье возможность переварить увиденное, мама тихо сказала:
— Если вы уговорите своих соседей уехать в трехкомнатный кооператив на Речном вокзале, эта квартира и вся эта мебель — ваши...

Продолжение следует )))