Полет продолжается, он нормальный. В том плане, что фигурного катания на сайте становится все больше и больше, очень, на мой взгляд, было интересное интервью со Стасей Константиновой, а завтра с утра, полагаю, вашему вниманию будет предложен мой сегодняшний разговор с Рафаэлем Арутюняном, вернувшим к соревновательной кондиции чешскую "ромашку" Михала Бжезину. Ну, это помимо того, что у Рафа тренируется Натан Чен, да и подвиги Эшли Вагнер еще свежи в памяти. 

На следующей неделе Арутюнян привезет в Москву свою корейскую подопечную, но я решила не откладывать разговор в долгий ящик, тем более, что разговаривать с этим специалистом интересно всегда. В отличие от многих своих коллег он никогда не страдал чрезмерной политкорректностью и склонностью к обтекаемым формулировкам, а это всегда привлекает.

Ну и на затравку:

"...Он ведь тоже достаточно неверующий спортсмен – видно было, когда мы работали вместе, что все мои советы и подсказки он как бы пробует, прежде чем принять их к сведению. Я всегда говорю спортсменам в этом случае: не нужно приходить ко мне, как на фабрику-кухню и пробовать все то, что стоит на прилавке, раздумывая над тем, какое из блюд вкуснее. Надо вести себя, как в аптеке: тебе дали пилюлю, ты без разговоров ее проглотил и пошел работать. Независимо от того, нравится тебе ее вкус, или нет.  
Но вообще могу вам признаться: когда спортсмен тебе не верит,  это не его проблема, а наша, тренерская. Значит, мы, тренеры что-то делаем неправильно. Если наши советы перестают работать, значит, с этими советами что-то не так. Это самая первая и самая большая проблема тренерской профессии.
- Вы всегда так считали?
- Ну что вы, конечно же нет. Прошло очень много времени прежде чем я пришел к пониманию того, о чем вам сейчас говорю".

"...Вы можете представить себе прыгуна с трамплина, который допускает мысль, что можно приземлиться на склон кое-как? Или кое-как вести себя в воздухе? Таких нет в принципе, потому что все понимают: в этом случае можно не остаться живым. В фигурном катании от падений никто не умирает, поэтому люди позволяют себе передумать, раскрыться в воздухе, сделать вместо тройного прыжка двойной, или, как мы говорим,  бабочку. Вот я и трачу два года, о которых сказал, в том числе и на это. Объясняю, что фигурист не имеет права делать бабочки, потому что каждая из них – это не что иное, как тренировка бабочки, заучивание ошибочного навыка. Если ты заходишь на четверной прыжок, ты должен его сделать.  Я очень много времени трачу на то, чтобы все это объяснить своим спортсменам. Чтобы они понимали, что такое доскональность выполнения того или иного задания. Что если я говорю им выполнить то или иное задание три раза, его надо выполнить три раза, а не два и не четыре. Иногда человек искренне не понимает: четыре ведь это больше, чем три? А мне не нужно больше, мне нужно столько, сколько нужно".

"...Я до такой степени люблю свою работу, что мне трудно представить, что можно ее поменять на что-то еще. Она – мой университет, мой Йель. Но ведь спортсмен не обязан рассуждать точно так же? Конечно, у Натана имеется огромный технический запас, очень солидная база, тренироваться он тоже умеет. Но, знаете, у моего сына была подружка, которая жила в Нидерландах, и они дружили по скайпу. Вы же понимаете, чем это обычно заканчивается? Так и здесь. Серьезная работа в спорте требует ежедневного взаимодействия. Face-to-face, как говорят в США".