из могильного белого ада
в чёрный рай шли мы в сером дыму
я заметил какое-то яркого цвета
и рванулся из строя к нему

невзирая на чорта и Бога
изловчился я спрятать в карман
заводной апельсин в виде сердца златого
а внутри говорящий тюльпан

любовался, ложася на койку,
ювелирным огнём
и пьянел от того, что увидел ту Тройку
в полыханьи тройном

и глазами я видел отлично
то, как жив и красив
в слюдяной скорлупе, в эпицентре яичном
бьётся анимирóванный гиф

пропадал я за эту сверкалочку,
никого не кляня, не виня,
обитатели сведенборговых улочек
за размах уважали меня

шёл я в рай огневыми шагами,
как Христос обещал что пойду,
девять дней и тридцáтиметровое пламя
девяносто три шага в бреду

негодяй! ты на воле нас бросил,
а теперь поклоняешься нам!
это да, говорю, гражданин надзиратель,
значит, зря, говорю, гражданин надзиратель,
вы мазнули тогда, гражданин надзиратель,
этим мёдом меня по губам.