Изначальная потребность слиться с другим человеком, чтобы вырваться из тюрьмы отделенности, тесно связана с другим специфически человеческим стремлением - понять "тайну человека". Как жизнь в чисто биологическом смысле - это чудо и тайна, так и человек с его чисто человеческими особенностями есть непостижимая тайна для самого себя и других людей. Мы знаем себя, и все же, какие бы усилия мы ни делали, мы себя не знаем. Мы знаем своего ближнего и все же не знаем его, потому что мы - не вещь и он - не вещь. Чем глубже мы проникаем в суть собственного или чужого бытия, тем дальше отодвигается от нас цель познания. И тем не менее мы во что бы то ни стало желаем узнать тайну души человека, проникнуть в святая святых, делающую его тем, что есть именно "он".



Есть один отчаянный способ познать тайну: он состоит в полной власти над другим человеком, власти, заставляющей его поступать, чувствовать и думать так, как мы хотим. Это превращает его в вещь, в нашу вещь, нашу собственность. Наивысшая ступень такого рода попытки узнать тайну выражается в крайних формах садизма, в желании и возможности заставить человеческое существо страдать, мучить его страданием, чтобы заставить его выдать свою тайну. Именно эта жажда проникнуть в тайну другого человека, а значит и в свою собственную тайну, в большой степени объясняет глубину и интенсивность жестокости и деструктивности. Эта мысль в очень сжатой форме выражена Исааком Бабелем. Он передает слова офицера, служившего с ним во время Гражданской войны в России, который только что до смерти забил ногами своего бывшего хозяина: "Стрельбой, - я так выскажу, - от человека только отделаться можно… стрельбой до души не дойдешь, где она у человека есть и как она называется. Но я, бывает, себя не жалею, я, бывает, врага час топчу или более часу, мне желательно жизнь узнать, какая она у нас есть…"



Эта дорога к знанию часто хорошо прослеживается в детском поведении. Ребенок разбирает предмет на части, ломает его, чтобы узнать, как он устроен. Иногда он разрывает на части живые существа, безжалостно отрывает крылья у бабочки, чтобы узнать ее, вырвать ее тайну. Здесь жестокость имеет более глубокую мотивировку: желание узнать тайну вещей и жизни. Но есть и другой способ узнать "тайну" - любовь. Любовь - это активное проникновение в другого человека, при котором мое желание познать смягчено единением. В акте слияния я познаю тебя, я познаю всех - и не "познаю" ничего. Я познаю тем единственным способом, пригодным для познания живого, который доступен человеку, - путем переживания слияния, а не посредством мышления. Движущей силой садизма является желание узнать тайну, но при этом я остаюсь столь же невежественным, как и раньше. Я разорвал другое существо на куски, но единственное, чего я добился, - я разрушил его. Единственный путь к познанию - любовь, которая в акте слияния дает ответ на мой вопрос. В акте любви, самоотдачи, проникновения в другого человека я нахожу самого себя, открываю себя - открываю нас обоих; я открываю человека.



Бог есть жизнь, и потому Он открывается лишь в духовной жизни.