1)

Квартира гостями полна.
На матери платье в горошек.
И взрослые делятся на
хороших и очень хороших.
Звон рюмок, всеобщий восторг.
У папы дымит папироса.
Вот этот уедет в Нью-Йорк,
а тот попадет под колеса.
Осенний сгущается мрак,
кончаются тосты и шутки.
И будет у этого рак,
а та повредится в рассудке.
И в комнате гасится свет.
И тьмой покрываются лица.
И тридцать немыслимых лет
в прихожей прощание длится.
Как длится оно и теперь,
покуда, сутулы, плешивы,
вы в нашу выходите дверь,
и счастливы все вы, и живы.
 
2) 

Когда душою правит бред - 
ей никаких не нужно истин. 
Ее томит и мрак, и свет, 
ей даже воздух ненавистен. 

Она не хочет ничего, 
полна такого отвращенья, 
что, Господи! - и Твоего 
уже не надо ей прощенья. 

3)

Телефон звонит в пустой квартире.
Я уже к нему не подойду.
Я уже в потустороннем мире.
Я уже, наверное, в аду.
Над моей больничною кроватью,
как свидетель смертного конца,
кто-то наделенный благодатью,
но от горя нет на нем лица.
Или это лишь анестезия,
сон и ледяная простыня?
Надо мной склонясь, Анастасия
отрешенно смотрит на меня.
Неужели я не умираю
и в ночи февральской наяву
к светлому и радостному раю
на больничной койке не плыву?
Боже мой, Ты дал взглянуть мне в бездну,
я стоял у смерти на краю.
Неужели я еще воскреснув этом мире, 
прежде чем в раю?..
 
4) 

Глядишь с икон, со снежных смотришь туч,
даруя жизнь, над смертью торжествуя.
Но вновь и вновь — “Оставь меня, не мучь!” —
Тебе в ночном отчаянье шепчу я.
Прости за то, что я на эту роль
не подхожу, что не готов терпеть я, —
Ты сам страдал и что такое боль
не позабыл за два тысячелетья.
Прости за то, что в сердце пустота,
за то, что я, как малодушный воин,
хочу бежать от своего креста,
Твоей пречистой жертвы недостоин.
 
 
5) 
Может быть, оттог не должны
умирать мы собственной воле, 
чтоб на тех не осталось вины,
кто не смог защитить нас от боли.
 
Может быть, оттого и должны
мы забыть об отравленных чашах, 
чтобы меньше осталось вины, 
на невольных мучителях наших.
 
И должно быть, затем не вольны
мы покинуть земную обитель, 
чтобы меньше осталось вины 
и на тех, кто нас гнал и обидел...1988 г.
 
 
6)
 
Так холодно, так ветер стонет,
как будто бы кого хоронят,
родной оплакивая прах.
И будет так со всеми нами:
мы в землю ляжем семенами
и прорастем в иных мирах.
О, как все здешнее нелепо:
изнеможенье ради хлеба,
разврат, похмелье и недуг.
Ты пригвожден к трактирной стойке,
я пригвожден к больничной койке —
какая разница, мой друг?
Вот нам любовь казалась раем,
но мы друг друга покидаем,
как дым уходит от огня.
И лишь в объятьях скорби смертноймы молим: 
«Боже милосердный,прости меня, спаси меня!»
И в час лишенья, в час крушенья
слетает ангел утешенья
и шепчет, отгоняя страх:
всё, что не стоит разрушенья,
познает счастье воскрешенья
и прорастет в иных мирах.
 
 
7) 
Каждый шаг дается с болью.
Жизнь твоя почти не жизнь.
Положись на Божью волю,
если можешь, положись.
Что случилось — то случилось.
Не оглядывайся вспять.
И рассчитывай на милость
давшего Себя распять.
 
8) 
Мой бедный мальчик, жизнь одна лишь —
да и ее прожить невмочь.
Читаешь, пишешь, а не знаешь,
какая наступает ночь,
какая тьма уже струится
в окно сквозь тусклое стекло.
Перелистни ж еще страницу,
пока глазам твоим светло.




 
Молодцы, что прочитали))) Хоть часть... А вот и ссылочка) http://www.livepoetry.ru/novmir/2002/02/melamed.shtml