Пьные и одни. Снова она не смогла уйти домой. И он такой милый, такой родной и такой знакомый. Плевать на учебу, плевать, что ему утром встречать другую девочку. А сейчас он только ее. Она и не вспомнит, как они начали целоваться. Он держал ее лицо в своих руках и еле слышно шептал: "Засранка" и "Никому не отдам". Она отдавалась прикосновениям, а про себя смеялась: "Такой забавный" и "Это все равно все не всерьез". Двое одиноких и изголодавшихся по теплу и нежности. Лестничная клетка теряет границы, когда двигаешься на ощупь, не открывая глаз, не отрываясь от теплых губ, ища опору, потому что подкашиваются ноги. Страсть набирает обороты. Пальцы, запутанные в ее волосах, сжимаются вроде бы с силой, но совсем не больно. Она приятно удивлена такой импульсивностью. Ей всегда нравилась эта его способность обнимать ее так крепко, зато стоило чуть ослабить хватку и будто ничего и не было. В этом вихре ощущений она успела почувствовать себя Скарлетт и чуть не рассмеялась, но только сильнее притянула его.
Ему дважды звонила мама, он ругался и, убирая телефон, снова был ее. Ее мальчик. Его шепот забавлял ее. Грустно будет завтра, а сейчас они принадлежат только друг другу.
Ей позвонила мама. Они с ужасом осознают, что уже полседьмого и спать уже не вариант. Она уходит от него, а губы еще хранят вкус поцелуя. Обернувшись на прощание, она замечает, что он пошатнулся. Он удивлен. Она сдерживает смешок.
Проснувшись, она смеется, вспоминая, что они творили. Сейчас ей весело и для нее это ничего не значит. Она знает, что теперь это повторится не скоро.
Они обменялись извинениями в контакте, но вряд ли кто-то из них чувствовал сильно себя виноватым.