Часть 1.

Мой мир - это маленькая одиночная камера. Здесь есть кровать, стол, стул. На столе железная чашка с ложкой внутри и листок бумаги, с карандашом на нём. И я. А больше ничего нет. Иногда мне кажется, что так не бывает, что на самом деле существует огромный мир, там есть другие люди, есть горы, моря, океаны, равнины, зеленые деревья и пустыни. И много, много чего другого. Но это только кажется. Мелькает в моих снах. И только очень редко вспоминается наяву. Нет никакого другого мира. Есть только четыре холодных стены и я, их узник, их пленник.
В этих четырех стенах совершенно нечем заняться. Можно встать и пройтись. Можно лежать и смотреть в серый потолок. Можно сидеть на кровати, обхватив колени и думать. Последнее получается лучше всего. Я придумала, что мне было бы намного лучше, если бы нас было двое. Две чашки на столе, два голоса в четырех стенах, две улыбки. Было бы целое МЫ. Мы бы говорили, рассказывали друг другу свои сны, или просто молчали. Мы бы молчали, но знали, что каждый из нас уже не один и один, а целое МЫ. Целое огромное, большое МЫ. И нам никогда не было бы одиноко. Но когда я пытаюсь представить лицо, или хотя бы голос этого второго, то все усилия пропадают зря. Одиночка - камера для одного.
У меня есть своя тайна. Хотя, наверно, тайны не может быть у тех, которым не от кого скрывать. Но всё-таки у меня есть тайна. Мой маленький секрет. И, конечно же, он волшебный. Волшебный мел, который лежит у меня под подушкой. Хотя, конечно, он волшебный только иногда. Не знаю, почему он в одни разы послушно выполняет своё волшебство, а в другие остается просто мелом. Но суть не в этом. Если осторожно взять его двумя пальцами, и нарисовать окно на стене, то простые белые линии вдруг превращаются в самое взаправдашнее окошечко. И там, снаружи, всегда светит солнце. Я становлюсь на стул, и, жмурясь, ловлю это тепло, эти ласки. Иногда, мне кажется, что за этим потоком света я вижу контуры огромных деревьев и слышу голоса птиц. Я стараюсь разглядеть мир за окном. Услышать его и... окно исчезает. Превращается в белые линии на серой стене. Всё. Пару раз я пыталась нарисовать этим мелом дверь, но рисунок остается безжизненным, ненастоящим. Не более.
Редко, но все же чаще других, я вижу один и тот же сон. Или не сон. Может это моя мечта. В этой комнате трудно понять, спишь ты или нет. Только если сниться что-то за стенами. Тогда сразу понятно - это не настоящее. Так в моем сне-мечте ко мне кто-то приходит. Я, как всегда сижу на кровати и вдруг стена, где я обычно рисую окно, начинает слабо вздрагивать. Я спрыгиваю с кровати и осторожно подхожу к ней, прикладывая ухо и вслушиваясь. Я слышу глухие удары. Об мою стену. С другой стороны. Кто-то ломает мои стены! Мне становиться радостно. Я оглядываю комнату, но не нахожу ничего, что можно было бы использовать в качестве инструмента для разрушения стен. В конце концов, я становлюсь на расстоянии метра, от сильно вибрирующей стены и жду. Проходит минута, другая, стена начинает поддаваться, сыплется непонятно откуда взятая штукатурка, а потом она падает. Сквозь поднявшуюся пыль я вижу силуэт в солнечном свете. Он протягивает мне руку, зовет меня за стены, но из-за грохота или из-за того, что я оглохла, я не слышу его. И тут я начинаю пятиться. Мне страшно. Мне дико страшно ступать за пределы моих четырех стен. Мне страшно. Я отступаю, отступаю всё дальше, упираюсь в другую стену и зажмуриваюсь, как будто это может меня спасти от того мира, за пределами моих стен. Проходит время, я осторожно открываю один глаза, потом второй. Напротив меня стоит стена. Целая и невредимая. Я подхожу к ней, провожу рукой, прикладываю голову. Но стена хранит целостность и молчание. Вот тогда я начинаю плакать. Сползаю по стене и плачу. Плачу. Плачу. Потом засыпаю. Мои стены прочны. Их нельзя разбить снаружи. Я знаю это. Я точно знаю это. Никакой таран их не возьмёт. Да и вообще, есть ли мир за этими стенами? Часто я думаю, что там пустота. Ничего там нет.

Часть 2.

День за днём пробегают для меня незримо. Здесь вообще нет понятия день-ночь. Лишь иногда гаснет лампа, свисающая с потолка. Я привыкла считать это ночью и послушно закрывать глаза, проваливаясь в сон. Я не знаю, сколько времени я нахожусь в этой комнате. День или два? Год или десять? А может века? А может, я никогда и не была нигде кроме этой комнаты? Но здравый смысл подсказывает другое - я была в других местах. Иначе откуда бы я взяла все эти свои сны, фантазии, да и просто названия вещей? Не могла я всё это придумать. Не могла. А значит, за стенами или где-то еще должен быть другой мир. Я не всегда так считаю. Это длиться периодами - иногда я точно уверена, что я единственное живое существо, возможно, с больным сознанием, а иногда точно знаю, что я просто нахожусь за стенами, отделяющими меня от других миров или мира. Сейчас у меня период веры в другие миры. Я лежу на кровати и смотрю в потолок. И думаю. Камера - это тюрьма. А тюрьма - это наказание. Наказание обычно исполняется другими. Да и могла ли я в здравом уме поместить себя в эту комнатушку? Нет, конечно же. Это слишком жестоко со стороны меня по отношению к себе самой. Значит, я сделала что-то плохое. Но я не могла это сделать. Я не плохая. Я не плохая. Я хорошая. Эти смешные детские слова роились в моей голове. Обида ребенка. Не более. Как могли сделать другие люди такую камеру? Мне никогда не хотелось, есть или пить. Я не менялась, хотя последнее определяла на ощупь и по виду своих рук. Мои волосы не росли, предметы в комнате, которых было не так уж и много, ни разу не сломались, чтобы я с ними не делала. Я живу как в тумане. Как люди могли поступить так со мной? И детская обида нахлынывает с новой силой.
Мой сон-мечта о ком-то, кто разрушает стены, стал сниться всё реже и реже. Сама же я перестала даже рисовать окно. Я лежу и смотрю в потолок. Проходит время, которое тут нельзя измерить секундами, минутами и часами, и гаснет лампочка. Потом через какое-то время загорается, и я не уверена, сплю ли я вообще. Я всё думаю, почему я прячусь от разрушенной стены? Почему я боюсь того, что за ней находиться? Неужели, я боюсь выйти за их пределы? Неужели мне лучше быть здесь? В какой-то момент я поняла: мне действительно лучше быть здесь. Я действительно боюсь. А причина? Причина в неизменности. Я боюсь не просто мира за стенами. Я боюсь изменений. Перемен. Как приятно лежать здесь и думать о том, какая я несчастная, покинутая, одинокая, забытая, несправедливо заключенная. От этой мысли я подпрыгнула на кровати и села. Нет. Нет, я же не могла... не могла сама себя заключить в эти стены? Ведь... Не могла же? Или, наоборот, только я могла сделать это? Я окинула взглядом свою камеру - здесь ничего не было лишним, здесь ничего не было ненужным, здесь ничего не раздражало меня, всё было таким родным. Даже железная чашка на столе. Железная чашка... зачем чашка, тому, кто не хочет никогда пить? Зачем? И ложка внутри. Я встала с кровати, взяла ложку в руки и повертела. Никаких надписей ли рисунков. Просто ложка из твердого металла. Такую можно заточить. Об ножку кровати, например. Я второй раз за этот краткий промежуток времени озарилась пониманием. Выход. Вот он выход! Заточенная ложка и окончание моего пребывания здесь. Я точно знала, что стоит мне умереть и всё это закончиться. "Навсегда" - прошептал кто-то внутри меня. Я засмеялась и положила ложку в чашку и села на стул. Что же я имею? Себя, заключенную в камеру, саму камеру, ложку, как ключ от двери и кучу мыслей. Листок притянул моё внимание. Я взяла в руки карандаш, пытаясь привыкнуть к ощущению и медленно начала писать на бумаге. На бумаге, которую я не тронула ни разу, за всё время пребывания здесь.
"Разрушьте мои стены. Я хочу выйти. Разрушьте мои стены. Я хочу выйти."
Слова громоздились на листке, но ничего не менялось. Стены не падали, внутрь не проникал солнечный свет. Всё было так же... Все было как прежде. Вдруг погас свет. Время спать. Я бросила карандаш на стол и пошла на ощупь к кровати. Ты никогда не выйдешь отсюда. Никогда... Это глупые мечтания.

Часть 3.
Ничего не изменилось. Я по-прежнему лежу и наблюдаю за периодом света и тьмы в моей комнате. Мне всё равно на мир за стеной. Мне все равно на эту комнату. Мне ничего не надо. Свет вспыхивает и гаснет. Конечно, он горит какое-то время, но для меня часы бегут как секунды. Чего я добилась своим заточением? Я одна. Я совершенно одна. Меня никто не тронет. Я никому не причиню вреда. Все будет, так как сейчас. Столетия и годы. Или…или я все же хочу за пределы серых стен? Увидеть свои сны наяву? Посмотреть на звезды? Неужели я этого не хочу? Но, но...даже мой сон - освобождение больше меня не посещает. Я теперь бы я наверно не попятилась. Я почти готова выйти за пределы своей тюрьмы. Я почти готова жить. Но где ты, тот, который придет за мной? Где тот человек? И знает ли он обо мне?
Свет. Тьма. Свет. Тьма. Свет. Тьма...
Я сажусь на кровать и тормошу волосы. Никто не придет. Некого ждать. Но это не значит, что я должна сидеть здесь. Это не значит, что я не могу выйти. Я опять сажусь за стол. Когда это было последний раз? День, десять назад? или всего лишь час? Беру карандаш и пишу на другой, чистой, стороне листка: "Я хочу выйти. Я хочу выйти. Я хочу выйти...." Я вкладываю все своё желание в эти слова. Каждая клеточка меня говорит: "Я хочу выйти за эти четыре стены". Я закрываю глаза, но продолжаю писать. Я представляю как рушатся мои стены. Все четыре одновременно. Я сжимаю веки со всей силой и пишу - только скрип мучимого карандаша во всей комнате. Но я пишу. Я верю. Верю в себя. И неожиданно, совершенно неожиданно, я чувствую ветер. Нежный ветер скользнул по моей щеке. Как будто кто-то ласковый погладил. Я распахиваю глаза и понимаю, что сижу посреди развалин. Лишь стол, стул, карандаш, лист бумаги и я уцелели. Остальное  валяется в виде обломков. Даже чашка смята и лежит где-то внизу. Я смотрю наверх и встречаюсь глазами с ними. Со звездами. Они смотрят на меня, даже не зная, что я есть. Равнодушно смотрят. А я улыбаюсь им. Здравствуйте, звезды. Я отодвигаю стул и встаю. Оказывается, моя тюрьма была в парке...или в лесу - вокруг деревья и ночь. Я вдыхаю их аромат и иду вперед, переступая через обломки моей тюрьмы. Я не знаю, как мне жить дальше, но я этого не боюсь. Это пожалуй, главное...
Когда я дошла до деревьев, мне захотелось обернуться - развалины моей камеры медленно исчезли как утренний туман. До свиданья, камера для одиночки. Я больше не повторю своих ошибок. Я больше не строю стен.