Вечер пришел незаметно. Я впал в глубокую задумчивость, которую в моем положении вполне можно назвать поверхностным сном, и пропустил закат. Трагик не шевелился и даже, кажется, не дышал, так что я очнулся, только когда проснулся Круцио. Из нас троих только он выглядел вполне бодрым, потянулся, встал, влез в свои узкие джинсы и начал шнуровать кеды, что-то то ли насвистывая, то ли напевая.
Трагик спал – или не спал – в том же костюме, за ночь кровь на нем подсохла, и мне пришлось немного поскандалить, чтобы заставить его принять душ и переодеться. Конечно, для вампира гигиена не имеет особого значения, но мне всегда казалось, что нам следует вести себя как можно более человечно. Не люблю чувствовать себя живым мертвецом, недоразумением природы.
Затем в ванную заявился Круцио и с порога объявил, что намерен принять душ прямо сейчас и вообще – мы не имеем никакого морального права занимать ванную комнату в его законное время. От возни с бывшими сектантами меня отвлек Малефик, так что я оставил их решать эту проблему вдвоем, и мы с моим старым другом вышли на улицу.
Ночь была чудесная. Ну, насколько она может быть чудесной на мой взгляд. Шел дождь, и темнота сокращала видимость до трех метров, не больше. Больше нам и не требовалось, мы изучили каждый камень на этих улицах. Для нас двоих город был природной средой, эдаким каменным лесом, который живет своей жизнью, убивая сам себя своей же несовершенной экосистемой. Мы не нарушали порядок. Мы просто вносили посильную лепту в процесс деструкции.
Я пару раз пытался начать разговор, но Малефик отвечал односложно либо отмалчивался. Не то чтобы это было невежливо по отношению ко мне, просто он наслаждался этой ночью и моим обществом, и слова казались ему лишними.
Двухчасовая прогулка завершилась очередной маленькой смертью и теплой кровью. Это было настолько привычно, что я не смог бы вспомнить, что чувствовал первые несколько раз, даже если бы хотел. Тогда смерть захватывала дух, вызывала леденящий душу восторг… Это было ужасно в своем великолепии. Я не мог отделаться от чувства, что не имею права лишать жизни этих людей, не могу их судить. Теперь мне так уже не казалось. Конечно, можно все на свете объяснять судьбой: мол, судьба его или ее такая – умереть в объятиях двух вампиров. Но меня не трогают этические вопросы, так что мне не требуется что-то объяснять даже самому себе. Что касаемо гуманности – если способы умереть куда хуже, чем медленное обескровливание. Говорят, в последние минуты перед смертью человек находится в состоянии транса и эйфории. Ничего не могу сказать по этому поводу, но хотелось бы верить.
Ромео рассказывал, что раньше, давным-давно, когда СМИ еще не существовало и вампирам не приходилось особо скрываться, было в порядке вещей держать при себе человека, который время от времени отадет свою кровь хозяину. Люди шли на это абсолютно добровольно, они восхищались своими патронами и были безгранично им преданы. Оттуда берут начало и легенды о том, что вампир обладает способностью воздействовать на разум человека. На самом деле таких вампиров единицы, большинство просто справляется своим обаянием и холодной красотой.
Хотя все великие вампиры были мужчинами. Женщины-вампиры хуже переносят Ритуал физически, но морально они сильнее, и, если им удается пройти до конца и не умереть, они становятся абсолютно независимыми и самодостаточными особами.
Такой была Мишель с момента своей смерти, она отстранилась от нас и, кажется, даже не заботилась, здесь мы еще или нет. Такой оказалась и Злата. Я не знал ее раньше, но видел, какая сила воли скрыта в теле четырнадцатилетней девочки-подростка: если мы все вдруг исчезнем, она прекрасно обойдется без нас. А если ей станет скучно, заведет роман с человеком, а потом убьет его…
Мы не такие. Я нужен Ромео, Малефик нужен мне, Рауль нужен Малефику, мы все связаны и тяжело переживаем долгие расставания.
Особенно мне сейчас не хватает Инститориса. Меня угнетала неизвестность. С другой стороны, это давало надежду на то, что он еще цел. Не знаю…
- Что с тобой? – Малефик заметил, как я помрачнел.
- Вспомнил о нашем пропавшем друге.
- Есть идеи?
- В том-то и дело, что нет…
Малефик обнял меня за плечи, и мы помолчали, глядя на небо, затянутое тончайшим слоем почти растворившихся во влажном воздухе слоистых облаков. Размытое пятно бледного света отмечало место, где за облаками пряталась луна. Еще полчаса – и дымка разойдется, и мы увидим четкий ущербный диск. Луна убывала.
Почти все те, кто мне дороги, были со мной. И эти двое, которых я совсем еще не знаю, они уже успели занять место в моем сердце. Они разные, но есть в них что-то общее, возможно, это отпечаток Секты, но на самом деле, думаю, это нечто иное. Я теснее прижался к Малефику и заглянул в его темные глаза. В нем тоже это есть. Только у него это глубже, лучше спрятано, старая рана, вечный шрам. Не будь между нами Уз, вряд ли я бы понимал это. Он актер. Но я, слава Богу, всегда могу отличить его ложь от настоящих эмоций. И еще… он мне бесконечно дорог.