стал старше. Видишь ли, мой юный друг, то, что произошло там, - Малефик указал глазами в сторону, - тебе не следовало не то что видеть, но даже подозревать об этом. Но - что сделано, то сделано. Я жалею, что мы взяли тебя с собой. Безусловно, ты заслуживал полного моего доверия, - Рауль кивнул, показывая, что согласен со своим преемником, - но я не принял во внимание... мы не приняли, что твой малый опыт не позволяет тебе совать свой нос в места, где вершатся исторические события. Я не пытаюсь тебя обидеть, просто объясняю, что не стоит задавать вопросы. Придет время, когда ты сам, своим умом переосмыслишь все, что видел и слышал, но сейчас - не спрашивай ни о чем. Ты не сердишься на меня?
Инститорис помотал головой из стороны в сторону. Они обнялись в знак примирения. Малефик прав, это наша вина, не его, пусть для нас эти вампиры были злейшими врагами, но он какое-то время считал их своей семьей. Я прекрасно понимаю его чувства - каково ему было смотреть, что те, с кем он еще недавно делил постель, погибают один за другим? Мы все показали себя не с лучшей стороны - даже мне было неприятно слышать демонический смех Малефика за всем этим действием. Конечно, он не сказал никому ни слова, это только его месть, и я знаю, что ни один из погибших в эту ночь не страдал так, как они когда-то заставили страдать его. Они не были людьми, как не были ими мы, но они не были даже нами. Никто из нас не убивал ради развлечения. Мы все получали от этого нечто большее, я могу сказать это с уверенностью, да, смерть забавляла нас, но мы не убивали рады забавы. Ярость, боль, все, что угодно, но не садизм. Возможно, для человека смерть в огне - наиболее болезненная из всех казней, но не для вампира. Они были напуганы, но не более. Разумеется, смерть пяти-шести десятков юных подданных Совета не сделал нам большой чести, и я с нетерпением жду, когда наконец воткну серебряный анкх в горло одного из Старейших - того, кто управляет этими марионетками, оставаясь в тени.