Aвтор: Infanta
Пэйринг: Билл/Йост
Жанр: PWP, Bill's POV
Рейтинг: NC-17


--------------------------------------------------------------------------------
I'm sure of your ability
To become my perfect enemy.
Wake up and face me,
Don't play dead 'cause maybe
Someday I'll walk away and say -
You disappoint me
Maybe you're better off this way!..
(Perfect circle "Passive")

Машина остановилась у моего подъезда. Он положил руки поверх руля и, наконец, посмотрел на меня.
- Ну и какого черта тебе не угодила та витрина? - слишком сухо, слишком равнодушно он задал свой вопрос. Ему это не интересно, но даже если и не так… Я молчал и продолжал нервно щелкать зажигалкой. Стало как-то нестерпимо тошно. Все, надоело! Распахиваю дверцу машины и спокойно выхожу, так и не сказав ему ни одного слова. К черту!
Зашел в подъезд и прошел мимо привставшего в почтительном приветствии консьержа, не удостоив его даже косым взглядом. Поднялся на свой этаж, зашел в квартиру, закрыл дверь на замок, и тут на меня накатило. Стащив с себя куртку, я что было силы зашвырнул ее в угол. Да, той витрины мне было явно мало, хотелось прямо сейчас вернуться туда, на место своего преступления и закончить начатое, разгромить полки, мебель, идиотские манекены, содрать дорогие гобелены со стен, облить все бензином и устроить небольшой костер. Я направился на кухню, чтобы достать из шкафчика предусмотрительно запасенные сигареты. Щелкнул зажигалкой, раз, другой - выдохлась, стерва! Ее постигла судьба моей куртки, с противным пластиковым треском она приземлилась в каком-то углу.
Но больше недопогромленного магазина меня беспокоило…
- Черт, ну какого черта, какого черта?! - яростно спрашивал я себя, нарезая круги вокруг гостиной. Да как он посмел вообще появиться, внести залог? Кто этого ублюдка просил? И копам, небось, приплатил, чтобы замять скандал. Сука! - Какого черта… На секунду я оцепенел, осознав, что почти тоже самое спросил он у меня в машине. Хотелось выть от бессильной злобы, от нерастраченной ярости, я метался по комнате, словно тигр в клетке, сжимая руки в кулаки и вонзая ногти в ладони, но боль не отрезвляла меня. В этот момент раздался звонок в дверь. Я застыл. Вот оно, мое спасение и моя жертва. Сейчас кто-то сильно пожалеет, что пришел ко мне в гости в половине третьего ночи.
Я поспешил к двери, резко повернул замок и мысленно собрался с духом. Внутри меня кто-то гадко ухмылялся самой злорадной улыбкой. Но меня опередили. Я едва успел увернуться от распахнувшейся двери, когда понял, что меня уже словно тисками прижали к дверному косяку. Он держал меня крепко, одной рукой давя на горло, а второй сжимая обе мои руки. Наши глаза были на одном уровне.
Его лицо приближается. Это невыносимо.
- Отпусти, гад! - ору я ему прямо в полуоткрытый рот, - Не смей, слыш… - он накрывает мои губы поцелуем. Меня трясет от бешеной ярости. Я пинаю его со всей силы в голень, но в ответ он только перехватывает меня за грудки и что есть мочи швыряет в противоположную стену, тут же оказываясь рядом. От удара спина немеет, а он все давит и давит на меня, словно хочет впечатать меня в распроклятую стену.
Еще один поцелуй. В нем не найти и миллиграмма нежности. Агрессивный, какой-то звериный, опустошающий и дарящий только боль. Он, наконец, отрывается от моих губ, заглядывает мне в глаза и спрашивает:
- Ты ведь этого хотел, да? Этого?
- Нет, ублюдок, ничего я от тебя не хотел! - Шиплю я на него. Он ослабляет хватку, затем и вовсе отпускает меня. Неужели все? Неужели так быстро сдался? Но я не успеваю почувствовать разочарования, потому что он наотмашь бьет меня по лицу. Моя голова дергается назад, ударяясь о стену. Пощечина? Я что ему, девочка, чтобы мне так по щекам раздавать? Ударить даже толком не может, проскальзывает мысль и скатывается в никуда. Хотя… пощечина - тоже хорошо, решаю я, чувствуя, как кровь весело хлещет из носа. Я давлюсь своим судорожным всхлипом, а он снова впивается в мои губы. Но я уже не сопротивляюсь, по крайней мере, хочу, чтобы он так думал.
А затем со всей силы задвигаю ему кулаком под ребра. Вот теперь вижу, что действительно достал его. В его глазах горит какая-то дикая, не обещающая мне ничего хорошего, лихорадка. А ведь я только ее и добивался всю прошедшую неделю, бредил этим испепеляющим взглядом. И, как это обычно у меня бывает, я испугался. Вот уж действительно, бойтесь своих желаний, ибо они сбываются. Шах и мат. Только игра не собирается заканчиваться. Снова всхлипываю и слизываю кровь с губ. Его ладонь впивается мне в лицо, пальцы больно вжимаются в скулы, он с силой прикладывает меня о стену, и в моих глазах разрывается ослепительная вспышка белой боли. Я медленно сползаю на пол. Страшно. Нет, я этого больше не хочу, точно. Я цепляюсь за ремень его брюк. В оглушенной голове одна мысль - слишком далеко я зашел в своем стремлении доконать его. Пытаюсь справиться с несговорчивой пряжкой и искренне уповаю на то, что старый добрый минет снизит накал страстей. Дергаю молнию вниз, но он не дает мне продолжить. Схватив меня за горло, он резко ставит меня на ноги только для того, чтобы со всей силы пихнуть в грудь. Я падаю на пол, отбивая себе зад, а он уже стягивает с меня джинсы. Сил сопротивляться не осталось.
Дверь в комнату Тома открывается, и на пороге появляется ее заспанный хозяин. Крепко же ты спишь… Требуется несколько секунд, и выражение недоумения на твоей заспанной мордашке сменяется гримасой презрения. Да, ты прав, братец, это мерзко, все это чертовски мерзко… Ты разворачиваешься и бесшумно закрываешь за собой дверь.
Краешком глаза я вижу, как в открытую входную дверь за нами наблюдает выбежавшая на шум соседка. Что, старая карга, тебе тоже не терпится залезть своими грязными лапками в мою личную жизнь? Хочешь публичного шоу с милым мальчиком в главной роли?
Я не против. Я приподнимаюсь, обхватываю его шею руками и кусаю его в губы. Он придвигает меня за бедра к себе, закидывая мои ноги к себе на плечи. Я задерживаю дыхание, обещая себе молчать во чтобы то ни стало. Не будет ласки, не будет прелюдии. Он резко засаживает мне, по телу прокатывается спазматическая судорога, из горла против желания вылетает мучительный стон. Ему плевать. Он движется словно безумный. Резиновую женщину и ту трахают осторожней, но это заводит еще сильней. Всхлипываю теперь без остановки. Проигрываю еще один стон.
- Дэвид, больно! - ору я, плюнув на свою гордость. Пытаюсь вырваться, но он лишь сильнее придавливает меня к полу. Его ладонь накрывает мне рот, он ничего не говорит, но в его глазах ясно читается "молчи, выродок".
Это словно качели: два пика, на одном - экстремальная боль, на другом - равное ей сводящее с ума наслаждение. А между ними черная пропасть страха и горечи.
Больно до жути, до умопомрачения, но боль - цена кайфа, и я уже не хочу, чтобы она прекращалась. Я готов платить втридорога за такое. Больше не сдерживаю себя, кричу, захлебываясь собственными слезами, бью его по плечам и груди, но добиваюсь лишь хриплого дыхания. Он целует меня, целует, не давая даже дышать, превращая маленькие огоньки удовольствия в громадные всполохи пламени, он двигается во мне жестко, будто хочет разорвать на части, но мне другого не надо. Он ведь знает, что я заберу свое наслаждение, балансирующее на самом кончике острия боли. Все мысли исчезают, исчезает время, исчезает пространство, меня накрывает волной и мы… мы кончаем одновременно. Давненько у нас такого не было…
На секунду он валится на меня, затем перекатывается. Спустя минуту он поднимается с пола и застегивает брюки. Щелчок пряжки на ремне - словно фраза "всем спасибо, все свободны". Я осторожно пытаюсь сесть, борясь с болью, цежу воздух через зубы. Он стоит спиной ко мне и курит.
- Теперь ты доволен? - снова вопрос этим бесцветным голосом.
Я медленно киваю.
- Я не слышу, ты доволен?
- Да, - отвечаю я и удивляюсь своему охрипшему голосу. Неужели я так сильно кричал?
Он медленно кивает, тушит сигарету о полированную дверцу шкафа в прихожей, не глядя проходит мимо и уже на пороге бросает:
- Тогда сладких снов, малыш.
Я слышу его неторопливые шаги, слышу, как моя соседка, старая брюзга фрау Воллер, скрипит ему что-то неразборчивое:
Он громко обрывает ее:
-Надо будет, трахну его на коврике у вашего порога.
На коврике? - я морщусь, ну, если только ты будешь снизу, мой дорогой продюсер. По всей видимости, фрау Воллер не удовлетворилась беседой с Дэвидом, ее шаркающие шаги все ближе и ближе. Я одной рукой подцепляю валяющиеся неподалеку джинсы и со стоном поднимаюсь, закусывая губу от боли. Бреду к входной двери. Старуха уже подошла и открыла рот, чтобы что-то мне сказать, но я захлопнул дверь прямо у нее перед носом, смачно так, с грохотом.

Осторожно, стараясь свести боль от движения к минимуму, плетусь на кухню. Достаю из забытой на столе пачки сигарету и включаю газовую плиту. Придерживая волосы, чтобы не опалить, прикуриваю от огня. Горячие струи потревоженного воздуха обволакивают мое лицо. Я выпрямляюсь и несколько секунд разглядываю свое отражение в тонированной стеклянной дверце кухонного шкафчика. Ну и видок… Хаос на моей голове не снился ни одному из моих стилистов. Левая щека заметно припухла. Кровь, размазанная по всему лицу, успела запечься, и теперь противной коркой стягивает кожу. Надо бы умыться, думаю я, но мне жаль расставаться с сигаретой. Я сажусь на холодный пластиковый стул, устраиваюсь поудобней и пододвигаю пустую чашку, которой придется побыть пепельницей.
Никотин окутывает мои легкие отравой, мутный поток мыслей заполняет мою голову.
Когда же все это началось? Когда весь мир вокруг меня слетел с катушек? Когда я отхлебнул этого безумия?
Все началось с распределения ролей в группе. Густав такой простачок, ему и играть-то ничего не надо, Том - мачо (это в четырнадцать-то лет, я смеялся, пока мне мышцы живота судорогой не свело), Георг - его верный собутыльник, ну а мне, такому единственному и неповторимому, предложили личину ангела, недоступного в своей невинности и безупречности. Он уже тогда хотел держать меня при себе.
На мое жалкое "за что?" он только рассмеялся и, потрепав меня по голове, пробормотал: - Малыш, ну зачем тебе вся эта грязь? А зачем мне эта стерильная репутация? Люди дохнут от бактерий, но без них они дохнут еще быстрее. "Я пока еще не нашел свою настоящую любовь, но свято верю, что когда-нибудь…" - тьфу ты, мерзость какая!!! Произношу эту фразу, наверное, в тысячный раз, не забывая мило улыбаться, а у самого рот будто стекловатой набит. Мне тесно, Дэвид, как ты не понимаешь, тесно в твоем коконе сказочной лжи о прекрасном принце! Мне приелась навязанная тобой роль. Иногда мне начинает казаться, что я сошел с ума, что у меня четкое раздвоение личности - Привет, Томми, был у тебя один братик. А стало два! - и один Билл зверски ненавидит другого. Не хочу ничего этого. Я всего лишь человек. Даже не самый лучший. А человек всегда предпочитает порок искуплению, грязное наслаждение - высоким целям. Мы не умеем сопротивляться сладкому аромату прогнившего запретного плода, наша излюбленная схема - "удовольствие сейчас, расплата потом", и гори все синим пламенем, может, и обойдется. Жизнь ведь так коротка, и надо все успеть. А падать проще, чем карабкаться вверх. Люди всегда выбирают порок. Я хочу грязи. Слышишь, Дэвид?! Чертов кукловод!..
Он слушал меня, всегда очень внимательно, но слышать не хотел. И я ринулся доказывать ему на деле. Ведь тогда у меня на руках был неоспоримый козырь - его ревность. Правда, эта несдержанная сучка истлела вместе с его любовью где-то после сотни моих измен, но я успел здорово повеселиться, войти во вкус его ярости. Я нашел новое развлечение, превосходную замену любви. Нечто более интересное и захватывающее, утаскивающее нас на самое дно пропасти. Игра в месть и обоюдоострую ненависть. Я растоптал в пыль все то хорошее, что когда-то было между нами, и почти не жалею об этом. Он сам виноват.
Он же видел, как меня тошнит от всей этой приторной фальши, и делал вид, что не понимает.
Я не хочу больше петь идиотские песни о верности, о любви, о надеждах, о всех этих глупых идеалах, которые напридумывало себе лицемерное человечество за несколько тысячелетий. Мне хочется проорать прямо в сытую тупую морду этого мира - "Восхищаетесь мной?! Боготворите?! Вас снова кинули! Не бывает чудес, и сказки живут только в ваших захламленных головах, нет ангелов и Бога, и не зачем ждать судного дня, он уже был, а вы его просто не заметили, потому что ругались с продавцом в магазине, опаздывали на работу или трахали жену лучшего друга. Не зачем бояться ада, он уже среди нас. Дьявол жрет нас пачками, а мы упорно делаем вид, что ничего не происходит. Ведь главное - ш-шшш! - сохранить хорошую мину при плохой игре".
Я приношу ему новые тексты песен, а он просматривает их, довольно улыбаясь, ему нравится, он говорит, что я чертовски талантлив. Нет, ангельски талантлив. Я всегда покупаюсь на этот трюк, ведь он цепляет меня за живое. Я настороженно смотрю в его смеющиеся глаза, сверлю его взглядом, в котором перемешиваются недоверие с надеждой. А потом внутри меня все опускается, когда он откладывает очередной листок в тот самый левый ящичек рабочего стола, где погребены десятки моих песен, моих криков отчаяния и ярости.
- Ты пока еще слишком молод для такого, малыш. Но если тебе не терпится, я могу предложить эти тексты кому-нибудь из…
Он продолжает что-то говорить, но я не слышу. Кровь шумит в ушах, я всматриваюсь в его лицо, мечтая вцепиться в него своими длинными ногтями и разодрать его смуглую кожу на мелкие лоскутки. Но я этого не сделаю. Я разворачиваюсь и выхожу с гордо поднятой головой. Я найду место побольнее симпатичного лица. К этому у меня тоже талант.
Как-то в запале ссоры он обмолвился, что в своем стремлении досадить ему я бы даже под собственного брата лег. Эта идея крепко засела у меня в голове. Уже через месяц я послал ему по почте наше с Томом "Home Video". Он что, наивно полагал, что я побоюсь разрушить наши братские отношения ради одного перепиха из мести?! Меня уже давно не останавливают подобные мелочи. Всем плевать на меня, так почему я должен заботиться о других? Я хочу разобраться с этим дерьмом, хочу камня на камне не оставить от хрустального замка этой гребаной легенды.
Я горю. И он часто говорит, что в своем стремлении разрушить все, что у меня есть сейчас, я сожгу самого себя. Неужели он думает, что я этого не понимаю? Иногда мне действительно страшно, на секунду я замираю, останавливаю бешеную гонку в никуда и оглядываюсь назад. Но там только пепел и прах. Не о чем жалеть, убеждаю я себя, и продолжаю свое затяжное падение. Гнев и ярость принимают меня в свои распростертые объятия. Как заведенный отбиваю руки о решетку клетки, в которую засунула меня жизнь. Я хочу быть самим собой, неужели я так многого прошу?! Неужели меня так сложно понять… Я засыпаю, утопая в этом вязком мутном бреду, и просыпаюсь в палящей агонии отчаяния. И я знаю, что если когда-нибудь мне удастся выкарабкаться из паутины, сплетенной вокруг меня миром, то моя победа будет с привкусом горечи и желчи. Но мне уже не страшно, почти…
Я переспал с собственным братом, он снова поменял мне имидж. Он ведь тоже прекрасно знает, как меня достать, знает, как я дорожу своей внешностью. И если с навязанным мне стилем этакой шлюховатой малолетки, придуманным тоже в отместку за мой "проступок", я как-то смирился (но как же поначалу меня бесили эти длинные патлы и тесные джинсы!!!), то теперешнее мое пребывание в статусе "платиновой блондинки" - явный перебор. Может, для кого-то это и ерунда, но, скорее всего, они не так красивы, как я. Волосы и так портятся от постоянных покрасок и укладок. Я бесился весь день, а вечером пошел погулять и разгромил витрину какого-то французского бутика. Всегда знал, что переступать черту приятно, но не думал, что мне понравится настолько. Словно глоток свежего воздуха… Ты примчался в полицию спустя полчаса, я даже в кутузке посидеть не успел. Потом… В голове проносятся яркие картинки прошедшей ночи. Теперь моя очередь делать ход. Игра стремительно несется к своему финалу, давно уже полетели тормоза, а выпрыгнуть нельзя - расшибешься. Только я уже не боюсь. Потому что… как же это там… вспомнил: "Сегодня мы все бесстрашны, ибо Страху нас не спасти".
Да, я уже придумал, что сделаю завтра.
[525x700]