Это цитата сообщения xyligan80 Оригинальное сообщение
ВАЛЕНТИН ПИКУЛЬ - НАВСЕГДА!
[260x286]Через 6 дней, 17 июля годовщина смерти замечательного русского писателя Валентина Пикуля. Случайно, мне на глаза попалось публикация, в которой, незадолго до своей смерти, писатель рассказывал о своём творчестве и о себе.
Карьеру, как правило, делают не те люди, которые имеют свои, самостоятельные мысли. Карьеру, как правило, делают люди, своих мыслей не имеющие, а лишь повторяющие мысли своих начальников.
Отбор лучших людей из массы народа - уже есть повод для аристократизации избранных.
Культура народа определяется состоянием старинных кладбищ. Наши туристы, попав в европейские города, удивляются, почему их зачастую везут автобусом прямо на кладбище и показывают могилы. А между тем это верно: кладбище - такой же памятник культуры, каковыми являются наши музеи, храмы или примечательные строения.
Люди, поганящие могилы предков, забывают о том, что от смерти никто не уйдет. Как говорится, "все там будем", и хулигану, рисующему похабщину на памятнике, стоит прежде подумать, что его, сукина сына, впереди тоже ожидает могила. Пусть не памятный обелиск из мрамора, но все-таки могила...
Когда возводятся баррикады, то всегда возникают две правды - по одну и по другую сторону. Не понимать этого могут только идиоты!
Вот такой исключительный случай произошел со мной. Пришло письмо от человека, который писал, что родителей лишился еще в детстве, воспитывался в детдоме, ничего о предках не знает, но память сохранила фамилию - де Парма! Не могли бы вы ответить - кто я такой? Я начал ответное письмо ему таким обращением: "ВАША СВЕТЛОСТЬ, почтенный герцог..." Да, была на Руси такая дворянская фамилия герцогов - де Парма, которые владели имением, кажется, в Черниговской губернии. Смотри: энциклопедия - Герцогство Парма в Италии...
Никогда не понимал людей, говорящих: "Ну, всё! Теперь я буду отдыхать" - и уезжающих куда-нибудь из города. У меня всегда вопрос к таким персонам: если ты собрался отдыхать, то что собираешься делать во время отдыха? Ибо человек "просто отдыхающий"- это ненормальность в моем представлении. Я могу лечь спать, могу читать, могу думать, но отдыхать - никогда! Как не терплю людей с большими оттопыренными ушами или губошлепов с мокрыми губами, так же ненавижу и отдыхающих!
Чем больше я живу на свете, тем больше убеждаюсь в том, что те дни, которые я не считал праздничными когда-то, на самом деле есть дни самые счастливые в моей жизни. И чем дольше длится моя жизнь, тем больше счастья я вижу в тех неярких, по сути, днях, которые вдруг разукрашены воспоминаниями...
Многие видят мир только черно-белым, разделяя людей на две категории: "наши" и "не наши". То же было и в искусстве, писатели ставили перед собой два ведра - с черной и белой краской, ими они и мазали своих героев. Между тем людей только положительных или только отрицательных в природе не существует. Описывая отрицательного типа, прежде найди в нем то, что положительно, - без этого образ тускнеет, становится мертвым.
Кого нельзя заесть (загрызть), того стараются запоить.
Коллектив - это страшное чудовище: он нивелирует индивидуальные начала, он тормозит любое проявление самостоятельности. Каждый уважающий себя человек должен вырваться из объятий этого ужасного спрута, высасывающего из человека его личное.
Люди, идущие в ногу с коллективом, лишь равнодушно плывут по течению, и они всегда беспомощны, рабски ему подчинены. Эти инертные люди в потенции своей всегда таят угрозу для общества.
Великое счастье - видеть мир не таким, каким его видят все.
Пусть читатель не думает, что я гонюсь за деньгами - я работал ради денег лишь в молодости, когда каждый рубль значил для меня очень много, как билет на трамвай для нищего. Сейчас я не думаю о них. Тем более что нет у меня ни дач, ни автомашин, ни шикарных поклонниц, и я представляю собой старинный образец верного мужа, никогда не давая жене повода для ревности.
Все мои гонорары улетают на приобретение книг, и тут я становлюсь транжиром и мотом, не отказывая себе ни в каких затратах, ибо книга - это не мебель (дрова), это не одежда (тряпки), это не ресторан (если человек может обедать дома). Жена, войдя в мой дом, сначала удивлялась, а потом привыкла называть вещи своими именами: дрова, тряпки.
- Что главное в общении между людьми?
- Выполнять обещания. Конечно, этому надо учиться у американцев: сказано - исполнено. У нас же наобещают тебе целую бочку арестантов и ничего не сделают. Вот эти пустые колебания атмосферы голосовыми связками дорого обходятся всем нам. Всем нам и всей нашей стране.
Из всех "точных" наук, где никак нельзя ошибаться, я освоил лишь одну- генеалогию, в которой ошибки недопустимы так же, как в высшей математике.
По моему убеждению, талант нужен во всем, и прежде всего - талант жизни. Можно сочинить бездарную книгу - это еще простительно, но прожить бездарную жизнь - это уже преступление. Между тем мы наперечет знаем бездарных авторов, актеров или художников, но совсем не обращаем внимания на то, что нас окружают бездарности, не могущие склеить даже подобие своей полезной жизни.
- Дураки говорят, что талант - это труд, упорный, страшный, все превозмогающий... Какая чушь! Эвон, Ажаев накатал под тысячу страниц книжицу. Труда много... Ну-ка попробуй написать тысячу страниц! А... талант-то где?
Нет, милостивые государи, труд сам по себе. А талант - сам по себе. Иногда - даже без труда! Труд - это пот, тяжкий, соленый, противный. А талант - песня, возвышенная и легкая.
Какое бы ни было богатое государство, оно никогда не догадается построить "Ласточкино гнездо" на крымской скале или создать Зимний дворец, - такие чудеса способны производить только богатые люди, а государство нуждается в "коробках", в сотах почти пчелиных, по ячейкам которых можно рассадить своих жителей.
Человек, сомневающийся в себе, чаще других поглядывает на свое отражение в зеркале, - так и государство, неуверенное в себе, отыскивает изъяны общества в том, что просит людей заполнять анкеты.
Россия - страна проклятая: в ней прежде надо умереть человеку, чтобы его - признали. Очень уж любят у нас покойничков! Тихие они лежат в гробах, не скандалят, ничего не просят...
Народ, который поет и пляшет, зла не имеет! Екатерина намного раньше Сталина поняла это: при ней нельзя было критиковать отдельных персон или указывать конкретные недостатки, разрешалось лишь судить абстрактно о пороках общества, а если и наводить критику, так лучше всего на дворников, что сугробы с улиц не убирают...
Очень любят у нас посмертно реабилитировать и посмертно восстанавливать справедливость. Пастернака выгнали с позором из Союза Писателей, а потом снова приняли. Похоже, что человек у нас - вроде пуговицы: сначала оторвали от пиджака, а потом пришили на то же место, только нитки были другого цвета.
Если живописцы не боялись срывать покровы с женщин, обнажая их наготу, то Макиавелли не устрашился обнажать самые непристойные и самые порочные тайны политики и власти.
Историю много лет подменяли политической пропагандой.
Истории будто бы и не было!.. Остались от древности былины да сказки, от времен Петра I - анекдоты и слухи, а истории как таковой не было, - власть всегда боялась говорить о прошлом, архивы таились за семью замками, будто в кладовых Кощея Бессмертного.
Начальство уважает свои монологи, но оно не терпит чужих диалогов.
История переменчива: одно поколение считает, что вопрос сдан в архив, но вырастает новое поколение, и старая тема предстает для него в ином свете, возникают иные суждения.
Перед деспотизмом не все равны, а все одинаково бесправны, история человечества в основном - это история бесправия.
А сейчас мне хотелось бы поговорить о современной литературной эпохе.
Сначала немного истории:
Если время царствования Елизаветы Петровны можно смело назвать эпохой Ломоносова, а время Екатерины II - временем Державина, то во времена царствования Николая I жил и творил великий Пушкин, который, наверное, никогда не думал, что жил в николаевской эпохе, как не подозревал и сам император, что имеет честь принадлежать эпохе Пушкина.
Сейчас мы часто говорим об эпохе Сталина, но здесь есть одно "но"... Кого она дала? Можно ли назвать ее "шолоховской", "пастернаковской" или, чего доброго, "фадеевской"? Я бы - не решился! Эпоха Сталина не дала ни одного, соизмеримого с вышеназванными, великого таланта. А в результате - это страшное время так и останется для нас, да и для потомков, только "эпохой Сталина", который стихов не писал, музыки не сочинял, а только казнил, убивал, тиранил и мучил...
Вот то-то и оно!!! Писать надо - как пишут предсмертное завещание: честно, открыто, без похвал себе и другим.
А сегодня, литература - это общественный нужник. Каждый, кому нужно и когда нужно, - в литературу, как до нужника, бегают.
Чем больше писатель оригинален и непохож на других, тем больше его бьют писатели, один на другого похожие, неоригинальные, ни уму ни сердцу не нужные.
Если найдется такой писатель, который скажет, что он научился писать, то ему надо сразу же бросить литературу. Ибо он - уже не писатель! А писатель только тот, кто не умеет писать и потому всегда учится писать... Все настоящие писатели умирают учениками и уносят в могилу ту книгу, которая должна бы потрясти мир.
Посредственных писателей критика нарочно превозносит до небес, чтобы этой несправедливостью унизить писателей талантливых.
Зависть никогда не складывает оружия.
Пожалуй, ни на кого из писателей не навешено столько ярлыков, как на меня. То - патриот, то - черносотенец, то - антисемит, то скрытый сионист, наконец, говорят, что я - монархист, а недавно в печати меня причислили к сталинистам. Они снесли яйцо, а я должен кудахтать. Думаю, в этом вопросе, кто я такой, будут разбираться после моей смерти, А пока что я, да еще моя жена знаем одну непреложную истину: я - попросту русский человек, которому волею судьбы дана страсть всепоглощающая к русской истории. Вот об этом я и пишу всю свою жизнь...
Есть расхожая фраза: писатель в своих книгах. По-моему, это - мура и глупость. Нигде писатель так не маскирует самого себя, как именно в своих книгах. Почитайте книгу, а потом поговорите с писателем: вы увидите, как не вяжутся книжные образы с тем, что говорил вам писатель... Заранее предупреждаю на случай моей смерти: я себя в своих романах не отразил, хотя в один из них даже вставил подлинный текст письма ко мне любящей женщины, которая потом меня бросила...
Не думайте, что писатель, сделавший роман о "положительном герое нашей действительности", сам тоже человек положительный. Скорее всего, он - самая последняя сволочь, а маскирует себя выдумкой в романе.
Не пойму, в чем дело? Если мне не нравится автор, я его не читаю. Но, не читая его, я тем самым теряю право хвалить или порицать его. А вы, господа, ненавидя меня, все-таки продолжаете читать все мои книги... Значит, тут есть что-то еще, помимо нелюбви!
Сначала, когда пишешь, идет борьба за строчку. Потом, когда переписываешь, идет борьба со строкой...
Критики часто упрекают меня за то, что с царями, императрицами, королями и принцессами я обхожусь несколько фривольно, не сгибаясь перед ними в рабском поклоне. Для меня венценосцы - это просто люди, такие же, как мы с вами, читатель, только сам акт их рождения выдвинув их наверх.
Критики меня упрекают за то, что, мол, герои Пикуля, и крестьяне и аристократы, разговаривают одним и тем же языком. "А как же иначе?"- возмущаюсь я.
Критики просто не знают русской истории и истории своего языка. Да будет известно им, что в XVIII веке - да! - аристократы были образованы в языках и часто употребляли французский язык. Но когда они переходили на язык природный, язык русского народа, то они - подчеркиваю это! - разговаривали тем же простонародным языком, какой слышали крестьяне, какой употребляли кучера и прочие люди...
А я был... королем, уже несколько раз! Ведь когда пишешь о ком-либо, то поневоле приходится влезать в шкуру своего героя. Писатель - как актер: сегодня он прекраснодушный Гамлет, а завтра - мрачный могильщик... Понимаю Льва Толстого, который хотел бы испытать то, что чувствует женщина, рожающая ребенка.
Я знаю секрет вечной молодости. Секрет очень прост: никогда не прекращайте учиться и останетесь молодыми...
Глупость - тоже сила, и большая сила! Разве не бывало так, что глупость побеждала мудрость?
Можно быть очень изворотливым человеком, но своей спины все равно не увидишь.
Пока мы живы, давайте о жизни и думать. О смерти же - не надо, она сама придет, как всегда нечаянная...
Мир не делается любовью - мир создается ненавистью. Только она, страстная и жгучая, способна творить не так, как придумано идиотами либерализма, а так, как это потребно ради порядка в людском хаосе.
Много изобретений создано ради лентяев. Не хочется им идти пешком или трястись в телеге - вот тебе паровоз, а вот и самолет. Не хочет лентяй писать письма- вот тебе телефон, пожалуйста, будь любезен - поздравь начальника с хорошей погодой.
Чтобы проверить качества человека, мало брать у него денег взаймы или ходить с ним в разведку. Лучшая из проверок - дать человеку власть, и вот тут он раскроется до конца.
Человек, не знающий истории, как трава без почвы, без корней. Отсутствие исторических знаний оставляет народ без умного руководства.
Любовь к истории Родины - это любовь к самой Родине!
Враги русской истории - это враги русского народа!
История - это всегда прошлое. Но в том-то и суть ее, что изучается она всегда в будущем.
Исторический романист - особый писатель! Он не может сам от себя сочинить XVIII век или придумать битву при Кунерсдорфе. Он обязан точно следовать источникам. По сути дела, его задача"- пересказывать старое новым поколениям. Историк, не имея права фантазировать, напротив, не может обойтись без заимствований и вольно или невольно склоняется перед авторитетом чужого источника. Творческая сторона исторического романиста заключена лишь в умении одухотворить чужой и черствый материал, в умении читать его зрительно, писать на свой страх и риск. Миросозерцание автора при этом не играет никакой роли.
Это историк, не обнаружив документа, замолкает, а писатель- продолжает говорить без документа.
Когда я попадаю в дом, где не вижу библиотеки, я испытываю странное беспокойство, почти угнетенное состояние духа, мне чего-то не хватает и хочется поскорее убраться ко всем чертям, чтобы снова видеть перед собой книжные легионы, выстроенные на полках ровными рядами, словно солдаты.
Прошлое народных трагедий, уходя в область истории, обычно забывает подтереть за собой кровавые следы.
Любой историк - это прокурор тех преступлений, что совершены задолго до следствия.
Если всю жизнь возиться с дураками, то поневоле сделаешься умным человеком.
Глупости делают только умные люди. Дураки глупостей не делают - их поступки всегда правильны.
Я пью из небольшого стакана, но это мой стакан и мое в нем вино...
Необоснованный рост непродуктивного бюрократического аппарата, ничего не производящего, только поглощающего труд других, - такой рост вольно или невольно приводит к социальному распаду общества, и в этой грязной почве разложения нации рождаются те самые поганки, которые растут до высоты деревьев.
Главное в искусстве - ликвидация зависимости от какого бы то ни было авторитета.
Личность - это человек, основные черты миропонимания которого сдвинуты, эмоции гораздо ярче и все восприятия мира доведены до крайности. Остальные люди - толпа!
Я - самоучка, а посему сам избирал темы для изучения, никто надо мной с палкой не стоял и, что самое главное, я не забивал голову всяческой ерундой, которая входит в обязательную программу обучения. По этой причине я сберег массу времени, изучая только то, что мне нужно для работы. Мало того, самоучка, я изучал что-либо с любовью, по своему хотению-велению, а не по школьной программе.
Согласен, что у меня немало пробелов. Я, например, совсем не знаю математики, и здесь любой школьник даст мне фору. Но, скажите честно, кому в жизни понадобилась математика в том объеме, в каком ее изучают в школах? Я лично дожил до 60 лет, и всю жизнь великолепно обходился лишь знанием таблицы умножения - большего мне и не понадобилось.
О пользе самообразования.
Обычно человек, получив аттестат зрелости или диплом в институте, считает, что с образованием покончено - и можно дальше не учиться. Напротив, человек, решивший заняться самообразованием, учится всю жизнь, и каждый день преподносит ему новые уроки, постоянно он постигает что-то новое - и так до смерти!
В жизни так: кто упал, тот - наковальня, кто поднялся - молот.
Когда все кричали, я стоял и молчал. Потом зависть взяла, дай, думаю, и я крикну. Только пасть разинул, тут мне по загривку - хлесть, и говорят: "Чего разинулся?" Я отвечаю, мол, все кричат, и мне захотелось. "Дурень, - объяснили мне, - тут кричат по списку, те самые, которые кричать от власти уполномочены, а тебя в списках орущих нетути, так что сиди и помалкивай".
Я смотрюсь в зеркало:
"Уже староват..."
Я смотрю на часы:
"Уже поздно..."
Вывод один: надо поторапливаться.
Когда мне говорят, что такой-то умер, я понимаю, что время движется.
Человек принадлежит обществу, но всегда ли его цели совпадают с целями общества?
Исторический романист - в основном! - изучает не столько общество, сколько деяния личности...
Не надо травить человека. Затравленный, он не только способен хлопнуть дверью, но прежде еще сорвет со стола скатерть заодно со всей посудой... Вам же потом убирать осколки!
Идея - это как раз то, что нельзя объяснить идиоту.
Спартанцы в древности гордились совершенством тела, но зато не оставили после себя следов ни в философии, ни в искусствах.
Личность определяет степень ее интеллигентности. Интеллигентом, на мой взгляд, делает человека не бумажка об окончании института, а благородство его натуры, доброта отзывчивой души, стремление помочь ближнему своему.
Когда разбивается самолет, то ищут в обломках "черный ящик", чтобы он восстановил подробности гибели. Когда умирает великий человек - ищут его современников, чтобы они поведали нам тайны его жизни.
Подлинный патриотизм в первую очередь зиждется на глубоком понимании прошлого, ибо не будущее, а лишь прошлое имеет тот необходимый опыт, чтобы верно созидать будущее.
В конце каравана идет самый старый верблюд, уже хромой и облысевший. Но когда караван поворачивает назад, то этот самый плохой верблюд оказывается впереди других, и весь караван следует за ним.
Иметь сто друзей - это мало, зато иметь одного врага - это уже много!
Где нет уважения к человеку во время его жизни, там не может быть и почитания его после смерти.
Мы должны благодарить женщин! Если бы наша страна целиком была отдана на управу мужчинам, мы давно бы погибли, и не погибает оссия лишь потому, что она испокон веков держалась на женщинах.
Счастье - это когда ты занят любимым делом и знаешь, что работа, которой отдаешь всего себя, нужна, интересна людям.
Для меня хорошая книга - это в первую очередь историческое исследование в той области, с которой я плохо знаком. Или биография художника, о котором я что-то слышал, читал, но не имел полного представления.
Мне уже немало лет. Но хотел бы я жить долго-долго...
Даже не для того, чтобы писать.
А лишь для того, чтобы учиться... учиться и учиться!
На этом - прощайте, мои дорогие читатели.
Я остаюсь с вами!
Все поругано, предано, продано...
Вся жизнь, отданная изучению истории, привела меня к странной, может быть, нелепой мысли, что я всегда существовал. Да, мне пришлось побывать при осаде Пскова во времена Ивана Грозного, я наблюдал за повадками придворных при дворе Анны Иоанновны и Екатерины Великой, мне по сию пору слышатся победные громы Кунерсдорфа и, наконец, жалкий, смятый и раздавленный, я блуждал по кочкам болот в Пруссии, когда немцы громили армию Самсонова...
Что там одна жизнь?! У меня их было множество - и каждая в своем времени, а сам я выступал в различных ипостасях, в самых различных костюмах, разговаривая различными языками.
Всегда существовавший, я всегда и обречен существовать - в будущем! Именно в этом - мое счастье как писателя, как человека, как личности...