Ты сидишь и куришь с задумчивым лицом – и я опять чувствую себя в одиночестве. Во всех смыслах этой странной фразы – Я чувствую СЕБЯ. В одиночестве. Только чувствую. И еще смотрю. Смотрю – на тебя, потому что я не могу себя увидеть. Пока ты не увидишь меня, я не смогу увидеть себя. Но также я банально чувствую себя одинокой – за 20 лет жизни с тобой, я привыкла отождествлять себя с существом женского пола. Наверное, это началось, когда ты осознал себя именно мальчиком. Тогда я смогла отождествить себя с девочкой, хотя, кажется, я не имею пола. Или имею – это как посмотреть, мне не с чем сравнивать. И вот ты снова задумался о своем – а я просто чувствую себя. И тоже – думаю. Мне нравилось то время, когда ты говорил сам с собой – я научилась предугадывать вопросы, на которые ты высказывал ответы, и мне казалось, что я с тобой говорю. А потом ты перестал. Еще я иногда вспоминаю, как ты плакал – тогда я могла быть рядом и ты успокаивался. Недавно я видела, как ты опять плакал – это было немного глупо, сидеть и беззвучно плакать в таком возрасте. Но я не смогла помочь, такая безысходность недоступна детям и требует больше, чем просто присутствие капельки тепла.
А я – капелька тепла. Капелька нежности. Я вспоминаю, как ты влюбился в первый раз. Я была так рада, но оказалось, что твои чувства были глупыми и ненужными. Мне было все равно, что чувствует тот, кого ты полюбил, но тебе эти чувства были не нужны. Тогда ты тоже мог плакать – но не стал. Вместо этого ты задумался о смерти – я не поняла, почему. Но я подумала – а вдруг, если бы ты умер, я бы могла быть с тобой? Кажется, от этих мыслей я стала такой плотной, что еще чуточку – и ты бы меня увидел. Но мне вдруг стало стыдно, что я желаю твоей смерти – пусть и не понимая, что это такое. Я же знаю, тебе неприятна смерть, хоть ты и храбришься. И тогда я перестала быть плотной, и снова стала смотреть на тебя, и успокаивать, как могу, и греть тебя своим абстрактным теплом.
Ты крутишь в руках тлеющий фильтр, и смотришь в окно. В квартире темно и пусто, и я почему-то чувствую сквозняк, дующий по полу. Так странно, но я не обращаю внимания, потому что ты говоришь вслух. Совершенно бессвязно, как это часто бывает, будто ты пересказываешь свой сон в мельчайших подробностях – и пытаешься выразить образы и чувства словами, зная, что это невозможно. И я слушаю тебя, запоем, боясь упустить хоть секунду – сейчас твои слова принадлежат только нам двоим – пусть ты и не знаешь обо мне – но от этого они еще ценнее. Ты не знаешь, что говоришь для меня, но все-таки говоришь.
У меня нет имени, нет тела, и, наверное, нет того, что ты называешь душой, но у меня есть возраст. Это странно – я сама чистая абстракция, но не могу понять абстрактных вещей – смерти, души. Быть может, когда ты увидишь меня – ты объяснишь. Я знаю, когда-нибудь ты увидишь меня. Такой, какой я захочу тебе показаться, и я всегда буду такой, а потом мы умрем. Я всегда была с тобой, и всегда буду с тобой. Я не могу без тебя – потому что… Просто не могу. Это правило игры.
И ты без меня не можешь, но ты этого не знаешь. Мои мысли кружат вокруг тебя, легонько касаются и отходят. Успокаивают, вселяют уверенность, напоминают обо мне. Но ты все равно не видишь, потому что не веришь, потому что не знаешь, во что верить. Я знаю – ты бы смог, но тебе надо объяснить. Показать. Ткнуть пальцем – которого у меня нет. И я просто смотрю на тебя, и мне опять кажется, что я одинока. Таково мое бремя – одиночество. И твое бремя сходно с моим. Кто бы тебя ни окружал, ты чувствуешь одиночество, но я притупляю его, и ты живешь, не замечая камня, который несу я. И хотя я просто наблюдатель – я все-таки помогаю. Так мы и живем.

Знаешь, мне начали сниться сны. Мне снится поляна, полная густой, бесстыже зеленой травы, такой яркой и сочной, будто она хочет казаться картинкой, а не настоящей травой. В этом сне, на этой поляне все состоит из оттенков зеленого цвета – деревья, трава, лепестки странных цветов, небосвод, даже воздух и солнце там зеленоватых оттенков. Там спокойно. Там жужжат мошки и стрекочут цикады – как в самую сильную жару. Но там не жарко, и через марево пения цикад слышны вдохи и выдохи ветра и ворчание далекого водопада, который – я точно уверена – ярко-синего цвета. Твоего любимого цвета. Этот сон снится мне каждый раз, когда я засыпаю – в нем я не чувствую такой безысходной необходимости в тебе, и мне не нужно нести этот ужасный груз нашего с тобой одиночества… Не подумай, что я недовольна своей судьбой, ты для меня – самое важное, но иногда я думаю что нам никогда не суждено быть по-настоящему вместе. Я стараюсь прогонять эти мысли, но они так назойливы, что породили этот островок спокойствия, который я всегда хочу разделить с тобой. Тебе там понравится, я знаю, ты дойдешь до этого прекрасного лазурно-синего водопада, а я буду сидеть и ждать тебя на поляне, в самом сердце непостижимого леса, и слушать шум воды, пение цикад и твои приближающиеся шаги… А потом… Потом будет что-то настолько прекрасное, что я не могу даже представить себе, но оно будет. Как бы нам разделить этот сон? Хотя бы – сон?!

Опять наступила ночь. Ты спишь, а я слушаю твое дыхание, смотрю на твое исказившееся лицо… Ты не можешь быть спокоен – никогда, даже во сне, и я бессильна тебе помочь. Ты истязаешь себя, пытаясь записаться в чужие жизни, потому что не можешь создать свою – хоть какую-нибудь, безуспешную, глупую, бессмысленную. Меня это расстраивает, но с другой стороны – быть может, ты просто ждешь меня? И мы сможем создать нашу общую жизнь, одну на двоих, пополам… Это будет настоящим счастьем. Если бы это могло быть – боюсь что моя вера начинает пропадать. А на что годна такая я, без веры, без силы жить… Однажды меня просто не станет, и никто не узнает, была я или нет – моя память это лишь мое достояние, и она все что у меня есть. Но нет, теперь у меня еще есть поляна среди зачарованного леса, водопад и память о твоем прикосновении… Хотя это и ложная память. Я ведь так живо представила твою руку на моем плече, нежное касание, к которому не нужно прилагать слова. Так оно и будет – когда-нибудь. Я знаю. Нужно лишь жить, помогать и ждать.