Привет.
Мы с тобой порядочно не виделись, месяцев восемь. Как ты там? Ты сверху, снизу, или был прав? Кто бы там ни был… передавай привет. Пусть он мне, что ли, весточку пришлет. А то я становлюсь законченным скептиком. Обо всем ты и сам знаешь. И это я мог не писать. Но это тебе там хорошо. А у меня мирское, суетное.
Мне кажется, я поменялся за этот год. так, на 21 грамм, где-то. Ну, ты понимаешь. А некоторые не поменялись. Им несвойственно. Но и об этом мог бы и не рассказывать...
До встречи. Займи место, я бы присел по прибытии. а то перенаселение, туда-сюда...

Частенько так случается, что очень остро хочется кому-то позвонить. А некому. Ну вот некому. Люди заняты своими делами и неловко их отвлекать. А некоторые будут тебе просто не рады. И ты это чувствуешь - и никаких звонков. Оно тебе надо, слушать ленивое, даже не лицемерное, а откровенно ленивое "как дела". Но в жизни бывают периоды, когда есть кому позвонить. Будь то раннее утро, очень раннее утро или вечер. или день. да, вообще, в любую секунду. И слышать... смысл плывет себе, плывет, а ты слышишь. А потом, через час-другой ты понимаешь, что тебе отчаянно хочется позвонить еще одному человеку. Но это не очень реально. Номер затерялся. Или он просто не берет трубку.
А тебе уже и не важно. Да, свыкся как-то. Ну и отлично. По крайней мере, так можно говорить остальным.

Рано... часов пять, не больше. А ты где-то в не самом знакомом месте, совсем-совсем один. Совсем да не совсем. Рядом всегда они - образы из недалекого прошлого. Они только иногда как-то разделяются, вычерчиваются. А за ближайшим углом стоит дядька - он удивительно похож на того самого. Бородатый слегка. Он смотрит выжидающе. Он видит эти образы куда как лучше, чем ты. А еще, по мановению его взгляда, они сжимают кольцо. На горле... Или, нет, показалось? В конце концов, все не так уж и плохо, это же всего лишь воспоминания. И, стоило тебе это понять, их и не стало. Так, дымкой какой-то растворились. Прохлада начинает легонько смываться живым теплом.
Тепла становится все больше. Вместе с ним появляются и люди - обычные живые люди, в жизни которых не было бородатых дядек и образов. А ты идешь своей дорогой да идешь. Изредка в каком лице угадается тот самый бородач, но это ощущение каждый раз мимолетно. И вот, наконец, приходишь. Вот она - большая гора. Наверху какие-то фигуры, что-то они да делают. Подняться? А почему бы и нет.
Вот проходит час, другой, солнце все ярче и ярче. Ты наверху. Перед тобой единственный человек, который смотрит на лежащий перед ним молоток, два гвоздя и с кем-то ожесточенно спорит.

Профессор, я же Вас очень сильно просил. Закончили бы это терзание, и было бы все хорошо. А вот сейчас мы тут с Вами сидим, говорим о высоких материях, а солнце-то жарит просто-таки неумолимо. Давайте еще трубочку, а?
А вы когда-нибудь видели, сколько оттенков в ярком солнечном свете? Я насчитал один. Это невообразимо. Это бедно. Но он великолепен. В нем - та самая дрожь, которая иногда селится рядом с сердцем. Ее так приятно ощущать и столь же невозможно насильно удержать. Я набрал полную фляжку. А Вы знаете, я закончу практику и стану художником. Я буду рисовать невидимо и торжественно... Я буду брать души, буду аккуратно растягивать их на мольберте и добавлять капельку света. Во всякой душе должна быть капелька света, а то эту душу можно выбросить на помойку. Вон, валяется немало отработанного материала, они слишком тусклы и хозяева ими, натурально, тяготились. Мы с Профессором решили помочь ребятам и отправили их на свалку. Там все одно веселее. А с капелькой света души становятся совсем другими.
- Хотите, Вам капну - обращается он к тебе.
- Почему нет? Капайте, - говоришь ты, сам плохо осознавая, что же происходит и к чему это приведет.
Где же капля, где же мольберт и палитра?
Но, тем не менее, в душе стало просторнее. И еще вы стали видеть Профессора. Впрочем, видели вы его и раньше. Он у каждого свой. Он просто тот, кто виден в отражении окна, на кого похоже большинство лиц в толпе. Он тот, чья душа тебя волнует каждый день и каждую минуту этого дня. Доктор, даже если он окончательно переквалифицируется в художника, ни на йоту не изменится. Он все так же будет ронять в душах то, чем наделен сам - ростком сладостного безумия.
- И что ты сделал? Вот сейчас, что? Я больше не могу быть холоден, когда это нужно. Я, того и глядишь, пущу кого-нибудь... и что тогда?
- И что тогда? - вопрошает твой Профессор (а ты его уже видел. точно, видел)
А ответить-то тебе и нечего... потому что признаваться в том, что ты боишься... Это абсолютно неважно. Потому что с тобой теперь есть капля этого – единственного – света.