Глава 1
Пять штук детей стояли и с интересом меня разглядывали, две девочки-близняшки лет тринадцати-пятнадцати и три мальчика, один примерно возраста девочек, второй года на два постарше и третий - маленький толстый карапуз лет пяти. Одна из девочек обошла меня и придирчиво осмотрела.
- Как мы ее назовем?
- Марнона, - с готовностью предложил ее ровесник.
- Дурак! - возмутилась вторая девочка. - Какая же она Марнона? Ей нужно имя… более певучее, что ли.
- Ну тогда давайте размышлять логически, что хотел сказать нам скульптор, когда создавал эту статую.
Подонком был скульптор, самоуверенным козлом и ублюдком.
- Она стоит на коленях, смотрит вверх и протягивает к чему-то руку. Может она молится? - предположила девочка. Старший засмеялся, подошел ближе, внимательно посмотрел на меня.
- Где же ты видела, чтобы так молились? С таким выражением лица не с Богом разговаривают, а проклинают.
- Почему? - заинтересовалась одна из близняшек.
- Она… - мальчик помедлил,- она усмехается, с какой-то грустью, злобой и отчаянием… она сама, как проклятая…
Умный мальчик, проницательный. Хотелось гнусно и совсем не по-эльфийски выругаться.
- Проклятая, проклятая!- радостно запрыгал вокруг меня карапуз.
- О, а давайте ее Проклятой назовем! - обрадовался нежданной находке мальчонка. - Марвин, как там на эльфийском проклятая будет?
- Эглат, - почти автоматически отозвался Марвин, не отрывая от меня взгляда. В конце сада появился мой старый знакомый, не желающий тратиться на подарок жене.
- Эй, малышня! - заорал он.- А ну отошли от статуи! Если с ней случиться, с тебе, старшенький, голову сниму!
- Ну вот, выгоняют, - расстроились близняшки.
- Да-а-а, ну ладно, пойдемте хоть в футбол поиграем, что ли.
- Футбол, футбол! - снова запрыгала неуемная малявка. Одна из девочек покосилась на него и поморщилась.
- Ну так идем?
-Да, да…- рассеянно кивнул Марвин и потянулся за остальными. Уже у самого выхода из сада он обернулся. Какая романтика, вяло подумалось мне, с первого взгляда влюбиться, и в кого, в холодную, каменную статую. Какое глубокое, искреннее чувство. И как он будет жить теперь, с этой незаживающей, кровоточащей раной на сердце и сдвигом в неокрепшей нервной системе. Ведь он знает, что никогда, никогда не встанет она…то есть я…не встану, не прильну к нему своим трепещущим телом, не скажу ему дрожащими от страсти губами, томно глядя ему в глаза: "Я люблю тебя,…" Как там его звали? Марвин, кажется… "Я люблю тебя, Марвин, и хочу быть твоей. Всегда, навеки!" Я мысленно захихикала, даже нет, истерично заржала. Ладно, на сегодня цинизма и пафоса хватит, хорошего понемножку. Вообще то, честно говоря, как бы я ни относилась к этим людям, но они заставляют меня думать, что делать я, кажется, разучилась за почти три сотни лет беспробудной тьмы и гордого одиночества. Я снова начала мыслить, а значит, я все еще существую. Уже неплохо.
Марвин пришел снова следующий вечер, сел напротив, долго просто смотрел и молчал. Потом он заговорил.
- Интересно, как это, быть каменным? Хотел бы я так, стоять и ничего не чувствовать, ко всему безучастный…
Ничего хорошего, мальчик, первые лет десять-двадцать бесишься, потом становиться все по барабану, еще лет через сто начинает ехать крыша, а потом и к этому приспосабливаешься, научившись переживать с периодически накатывающими волнами безумия, злобы, отчаяния, оживляешься только к концу заключения.
- …стоишь и никаких проблем…
Если нет никаких проблем, значит скоро будут большие…
- …ни забот, ни обязанностей, ни братьев-сестер, постоянно чего-то требующих, ни отца, вечно недовольного, учащего жизни и треплющего нервы…
Эру, ну почему, почему почти все разумные существа так безумно любят жаловаться на жизнь?! Пожалеть себя, любимого, куда же без этого?! Ах, у меня проблемы, остальным не понять моих страданий, что они могут знать, ведь я-то особенный, и проблемы мои, без сомнения, единственные в своем роде, самые сложные и прямо-таки не решаемые! Ах, я бедный, несчастный, мир так несправедлив ко мне, никто меня не любит, не ценит, не бережет! Аж тошно, самое досадное, что я сама мало чем от них отличаюсь, как бы я ни старалась от этого избавиться, как бы ни злилась… но это уже только мои проблемы. Весь мир одинаков и все кто его населяют, где бы и когда бы то ни было, тоже. Как бы ни спорила со мной Сирр по этому поводу, наши бесконечные дискуссии ни к чему ни привели и я очень сомневаюсь, что когда-нибудь мы сможем переубедить друг друга.
Марвин молчал и смотрел, не на меня, на закат.
- Красиво, правда? - спросил он. - Всегда мечтал поехать на запад. Там город, столица. А я здесь, и нет никакой перспективы. Отец хочет отдать меня в школу земледельцев, а я… я… какие у меня еще могут быть варианты?
Да, мальчик, грустно, я бы тебе, может быть, даже посочувствовала бы, но не сегодня. Хочешь? Добивайся. А вообще-то ты ничего так парень, приходи, изливай душу, мне не жалко, иногда полезно поговорить со статуями. Марвин тяжело вздохнул, покосился на загорающиеся окна дома, встал, отряхнулся.
- Мне уже пора, а то еще искать будут, - грустно сообщил он и вяло потопал домой. Мнда-а-а-а… вообще то ничего особенно хорошего в том, что он приходит сюда нет, как бы то ни было, как бы я ни относилась к людям, негоже в его возрасте разговаривать со статуями, лучше бы он развлекался с подружками и плакался в жилетку верному или не очень другу детства.
Марвин пришел и на следующий вечер, и на послеследующий, и каждый вечер в течение двух недель он приходил, и мы смотрели на закат, он говорил, рассказывал про отца, закоренелого деревенского скептика, про мать, довольно милую, как оказалось, женщину, про двух младших братьев и противных кузин… На пятнадцатый день нашего знакомства он исчез, зато по саду забегало непривычно много народу. Они носились туда сюда, волокли с собой самые разнообразные столики, столы, стулья, кастрюли, сковородки, бутылки и тарелки. Явно намечался праздник, я вновь была вытащена из глубины сада, вычищена и с кряхтением водружена на самое видное место. В разгар уборочно-подготовительных работ прибежал марвиновский отец, тот самый мужик, которому я никак не могла простить невнимание к жене, он прибежал и некоторое время усиленно ругался на рабочих, по ходу его ц/у прозвучало пара весьма любопытных для меня фраз: совершеннолетие, большие гости, хороший шанс. Судя по всему, Марвину завтра исполнялось восемнадцать и его папаша собирался с максимальным толком использовать это дело. Однако, как выяснилось, я несколько ошиблась, гости набежали уже к вечеру.
Многочисленные дамы и кавалеры самых различных возрастов с гордым и высокомерным видом неспеша потягивали вино и вели степенные беседы. Между ними, с немного безумным взглядом носился незабвенный папаша. Марвин, слегка пришибленный, с натянутой улыбкой, вяло отбивался от поздравителей.
- Мистер Лентил, - одна из дам, заинтересовавшись моей скромной особой, подошла ближе и подозвала моего… э-эмн…в некотором смысле хозяина, - мистер Лентил, чудесная статуя, где вы добыли ее?
Мистер Лентил внимательно посмотрел на меня, на даму, задумчиво пожевал губами и наконец заговорил.
- Вы знаете, в одну из своих поездок в город я увидел ее в антикварном магазинчике. Вещь, конечно дорогая, но я был поражен искусной работой и купил ее для своей дорогой жены.
- О, это подарок супруге! - восхитилась женщина. Да, я подарок супруге!
- Это так трогательно! - встряла еще одна особа. Да уж, трогательнее некуда.
Марвиновский папаша сиял, дамы вокруг него радостно щебетали, перебирая его и мои достоинства. Где-то на заднем плане с глазами не то мученика, не то побитой собаки, молча, героически страдал Марвин, из последних сил отбиваясь от нахлынувших на него пожилых особ, умиленно слюнявящих ему то одну, то другую щеку. Мать Марвина, судя по всему, подобное скопище тоже не радовало, она рассеянно беседовала с каким то мужиком и постоянно затравленно оглядывалась. Мимо пронеслась стайка младшего поколения, радостно повизгивая, она, пролетела мимо меня и врезалась в огромный, розовый торт… Глаза степенного седого господина округлились и, казалось, вылезут из орбит, когда он узрел падающее на него кулинарное творение… Марвин заметно расслабился, и даже сдавленно похихикивал, глядя на мечущегося вокруг гостя отца и презрительно смахивающих с платьев брызги сливок и крема дам. Да и мне такой вариант развития событий нравился больше. Мило, весело, динамично и без пафоса, радостная оживленная обстановка. Одна дама явно думала также, несмотря на то, что стояла она ко мне спиной, я имела замечательную возможность видеть, как трясутся ее плечи, и она безуспешно пытается сдержать смех. Гостья откинула с лица свои длинные, черные волосы и повернулась ко мне… "Ну как тебе моя шутка?"- смеясь, спрашивали ее глаза,… а я… Дама усмехнулась, отсалютовала мне и не спеша растворилась в воздухе. Ножка большого праздничного стола подломилась и тот повалился на несчастных гостей - праздник продолжался…
Ночь, уже все разошлись, оставив хозяев самих разбираться с последствиями стихийного погрома, в саду тихо, мусор, следы развороченного стола и торта, Марвин, прижав к себе какую-то тряпку, спит на лавке. Тихо и спокойно. И только я не знаю, что делать и что думать. Хотя, насчет "делать" у меня выбор не особо велик…Эру, как все глупо…Она пришла.…Почему? Зачем? Для чего? Ладно, попробуем думать логически. Почему? Да, интересно, что ее тут могло заинтересовать, кроме меня? Я не верю в такие совпадения. И все-таки приятно, что меня не забыли за триста лет. Зачем? Для чего? Срок моего заключения подходит к концу, следовательно, ее могли прислать Вечные, либо она могла притопать сама, по старой памяти. Второй вариант вызывает у меня некоторый скептицизм, не верю я в бескорыстную дружбу сквозь года и километры, а стало быть я ей ни за чем не нужна. Следовательно, Вечные решили проконтролировать непутевого члена общества. Вывод: хреново. Возможно наказание мое и по заслугам, но я все еще член клана и я не забыла последних дней своей жизни…, уверена, что и они их забыть не могли. Злоба, безумная злоба... Жгучее желание разнести тут все к чертовой матери… Марвин что-то замычал во сне и перевернулся на другой бок,… а пошло оно все к черту!.. Апатия…
…Солнце… чуть заметным алым краем показалось на горизонте солнце, предвещая неописуемой красоты рассвет… первые, не заметные еще лучи неуверенно скользнули по Марвину и метнулись ко мне… и тогда… Луч сверкнул, словно рассмеявшись и лег мне на ладонь, нервно дрогнул и рассыпался… Хотя нет! Совсем нет! Дрогнул и начал медленно рассыпаться, следуя за чуть заметным лучом солнца камень!.. Марвин мотнул головой и проснулся, обвел туманным взглядом сад и остановился на мне. А я стояла, в предрассветных лучах, словно в дымке из каменной пыли… Эру, сколько же я ждала! Ладонь судорожно сжималась, хватая толи воздух, толи то, что не успела схватить ТОГДА…и безумие, безумное счастье нахлынуло, радость и злость! Лучи поднимались вверх и опускались, освобождая ноги! Я упала на траву и расхохоталась, дико, жутко, свободно, в полный голос!..
В колонках играет: тишина

LI 5.09.15