Давеча наш мастер, к которому я езжу заниматься интересной для меня ерундой, вместо урока по швырянию ближнего своего в аут, вдруг разразился лекцией.
Ну, у него бывает. Знает он много и иногда тратит время, чтобы достучаться до наших заплесневелых мозгов. Это может быть экскурс в историю физиологии или целый роман о единстве жеста и взгляда с точки зрения этики христианства. Бог знает, что может стать предметом.
В этих случаях все садятся на пол и слушают, открыв рот. Здесь штука не в том, что он говорит, болтунов то мы видали во всяких видах. Но он еще и кое-что показывает в ходе. Например как -то раз, пораженные зрелищем слушатели, своими глазами увидели, как можно остановить удар взглядом. Ну и так далее..
Вот и тут вышло. На этот раз его понесло о грехе уныния. Ну поговорили, оказывается святая троица-скрытый синоним воли, сознания, желания (не знал), да и занялись своим делом.
Закончили.
Переоделись, я пополз домой, а это путь долгий - маршрутка, метро. Шел, заметте в хорошем настроении, и успокоенном физической нагрузкой состоянии.
Дальше пошла какая -то ерунда.
Вдруг мне отчетливо не захотелось домой. И побрел я по солнечному и занесенному снегом городу пушкину, куда глаза глядят. В жизни не догадаетесь, куда они меня привели.
В церковь.
Я зашел. Почему-то не зайти было нельзя. Выгреб из карманов мелочь, ее хватило на три свечки ровно. Побрел вправо, туда где вроде ставят за мертвых. Почему-то зажег и поставил две. Оставшуюся понес влево. Зажег, не зная кому. Долго возился, устанавливая. Поднял глаза, поглядеть на изображение.
И тут мы слились с ликом глазами. Глаза изображения влетели в мои и там остались. Мать моя. Страшно не было, но было, как стоять над обрывом или вот, как на рельсах, прямо перед поездом. Я дернулся руками почему-то, расстегивая молнию на куртке, потом неосознанно поднял руку, защищаясь от взгляда картинки. Ноги ослабели и затряслись, да так, что меня повело и пришлось даже слегка согнуться, чтобы понять где начинается пол.
Вылетел я к выходу, не помню как. Зачерпнул пушкинского чистого снегу, долго тер им морду, там уже, слава богу, была улица, люди, какие-то вывески, все уже по эту сторону мира. И все это через минуту исчезло в каком-то адском снежном буране. налетевшем средь ясного неба. Ветер со снегом стегал так, что пришлось повернуться к шторму спиной и капюшоном, а лицом, заметте, к церкви, из которой я только что в панике сбежал.
Светопреставление продолжалось минут пятнадцать и вдруг закончилось также внезапно, как и началось.
Это вот чего такое было, спрашиваю я себя. За бесовское уныние меня этак умело отругали?