В течении дня гражданин С трижды почувствовал себя абсолютно зеленым. Справедливости ради надо сказать, что для С этот день был вообще удачен, а одно это способствует ощущению собственной зелености. В этот день, прямо с утра С продемонстрировал свежий изумруд своих бицепсов незнакомому ему бурому организму и тот удалился в смятении перед проявлением силы этой всесокрушающей зелени. Затем, уже днем он в общественном месте, где не протолкнутся от граждан всех цветов радуги выдавил из себя прилюдно интеллектуальную колбасу, блистающую всеми оттенками газонной травы, чем опрокинул и смел оппонентов. Наконец уже к вечеру С буквально окатил какую-то белоснежную даму, посмевшую быть надменной, свежей своей морской волной, отчего она прямо на его глазах сделалась больна и неуклюжа.
Теперь, когда настал вечер, можно было наконец полюбоваться собой, что и делал сейчас С, сидя перед зеркалом широко открыв рот и наслаждаясь видом своего длинного и острого языка, сочащегося всеми цветами бриллиантовой зелени..
Зеркало это было волшебным и отражало сразу в три стороны. Поэтому C хорошо видел, как по другую его сторону расположилась абсолютно синяя гражданка Т с которой гражданин С делил хлеб, постель и общую комнату, где стояла Банка. Зрелище абсолютно синей гражанки Т также привольно размахивающей перед зеркалом языком глубоко кобальтового цвета раздражило С до крайности. Тогда он, пользуясь причудливыми возможностями трояковыпуклого зеркала сделал своей синей гражданке приглашающий жест в сторону обшей комнаты и сам зашел в нее первым и весьма зеленым.
Синяя Т не заставила себя ждать и влетела тут же, пылая джинсовым румянцем на сиреневых щеках.
Не в силах сдерживать более свою напряженность и глубокое неудоволетворение С первым изверг в Банку пронзительный свой зеленый фонтан и замер, дрожа. С ответила тонкой фиолетовой струей, ударившей с другого боку прямо в суть зелени С и, замершей внутри ее конвульсивно подергиваясь. Тут С решил взять объемами и первобытной мощью и принялся махать в банку ведрами свою зеленку пополам с мутью, осадком и тухлятиной, чем наполнил Банку почти доверху. Но окончательно наполнила ее до краев все же Т, заполнив все немыслимые объемы шевелящейся чернильной пеной.
Таким был вечер этого дня. Но на смену вечеру пришло утро, когда вечнозеленый С пришел посмотреть на их с Т вчерашнюю Банку.
А там все было как всегда. Зеленое и синее, словно отторгаясь друг от друга разлилось по две стороны от вертикальной черной черты, которая разделила их наотмашь и навсегда.
И не было ни капли синего в зеленом цвете. И не было ни капли наоборот.
И нихуя с этим нельзя сделать, подумал С. И это он правильно подумал.