Отрывки ни о чем... 2

Бред
На самом деле, я смотрел на нее как на обычную девушку. На самом деле, она даже не трогала мою душу, но именно ей было суждено стать моей спутницей по жизни, именно потому, что я ее не любил по настоящему. Лишь за нелюбовью есть будущее, лишь на расчете брак есть самый «счастливый», потому что любовь горит, горит и коптит наше небо. Она гладила мне рубашку, она гладила мое тело. Она была со мной добра, почти равнодушна и уступчива. Как была замечательна его улыбка, как был замечателен её голос. Но любил я не её. Любил, ту которой со мной никогда не будет. Любил свою мечту и идеализированный образ, который я себе создал. Но именно так, кажется, было правильно жить, что бы чем-то себя тешить, а на самом деле быть с тем, кого ты любишь. Обманывать себя тем, что тебе надо не то, что есть. Иметь то в мыслях, не иметь в жизни, а заменять тем, что есть... Бред. Похоже. Но так я и живу, я люблю ту, которой у меня нет, не прав ли? Но за то я могу быть с той, которую не люблю, не напрягаясь этим, не убиваясь горем. Просто я дарю ей то тепло, которое предназначено той, которую люблю. Так получается, что люблю я обеих, да только чуть по-разному, потому что... что такое любовь. Что. Лишь, какой то самообман. Лишь сказка для себя. Бред.
День новый наставал. Приносил новые обиды и задачи. Она проснулась. Улыбнулась мне. Посмотрела в окно и заметила, как же прекрасен новый день. И это солнце нас зовет новый день встречать и радоваться. Поцеловав меня, она встала и ушла на кухню. Я же смотрел в окно, видел это Солнце, видел эти облака. Грустил. Ни за что я не хотел вставать, выходной. Завтра воскресенье, завтра на учебу. В понедельник на работу. Я сам выбрал себе такую судьбу, но никак иначе и нельзя. Потому что у меня мама "замечательная" и если бы у нее была, такая же, она бы многого смогла, но извините. Мечты и мысли. Слишком много их в нашей жизни. Слишком много их в моей голове. И все не о чем. Все легкомысленные и бессмысленные. Хотя, что такое смысл. Сейчас я сижу тут у разбитого корыта, ругаю себя за то, что я не заставил себя, когда-то быть чем-то больше чем пассивное создание из дерьма и крови. Но я ничего не сделал, что бы это обойти, я так и хотел. Потому что жизнь легка. Проста по моему. Я все могу, поэтому ничего не делаю. Да здра! Лень и сон… восьми, а лучше двенадцати часовой… я просто ленивый вот и все объяснение. Знание не дает власти. Знание лишь убивает желание к познанию. Бред.
Девочка моя пришла из кухни, зовет меня завтракать. Кидаю улыбку, пару слов нежности и говорю, что скоро присоединюсь. Думаю, я счастлив. Почему бы и не быть счастливым, не думать. Но почему-то нет. Хочу иногда очень грустить и очень быть обижен на судьбу свою и на все, и на всех. Думать, что все могло быть лучше, что не могло никак. Что можно изменить что-то или ничего не менять… Что все стремления глупость, тем не менее, искать легкую более прибыльную работу. Идти и размышлять о том, что двигаться бессмысленно. Как же, наверное, наивно, но ведь на самом деле мне ничего не хочется кроме моих моментальных желаний. Встаю, заставляю себя вставать и идти. На кухню, завтракать. Пить чай, смотреть на беззаботное личико моей девушки. Слушать её приятный, нежный голос. Смотреть, как шевелятся ее губы, на эти уголки краев рта. Рассматривать её с непередаваемым удовольствием. Пью вкусный чай. Иногда поглядываю в окно, на пока что безмятежные дома, окна. Серые, но в цвете Солнца, такие милые, даже добрые. Играет музыка, теплая и медленная. Жизнь мечта, наверное, да. Как я тебя люблю, девочка моя. Я шепчу ей слова любви, я её люблю. Она гладит мое лицо, целует мои губы. Не могу ни о чем думать в такие моменты. Не могу сопротивляться своим желаниям и с удовольствием им отдаюсь. Такие мягкие и чуть прохладные они касаются меня. Гладят мою спину и прижимают меня к её телу. И нет большего счастья. И нет больше в мире ничего. Бред.
Так прошло мое утро. Начался мой день. Слабость моего тела, мешает мне подняться и идти чем-нибудь заняться. Мне просто лень, лень жить крутиться и вертеться. Не вижу в том смысла, не имею к тому привычки. Поэтому ничего не делаю. Мое воспитание не включало беготни, лишь мерное существование. Еда, койка и завтрашний день. Это то к чему меня прикрепили, на что дали установку. Я никем не стану, лишь потому, что, есть ли в том разница. Кем быть, что делать. Разве ты не умрешь? Умрешь. Тогда зачем это все надо. Кому это все надо? Мне? Нет. Вот я и лежу… Так прошел час дня. Так начался новый. Все же я встал. Все же я не робот абы делать, так как говорят мне. Пусть хоть что-то случится, тогда то уж я покажу, на что я способен. Дайте мне такое дело, что бы я старался, боялся, за что-то ответственность. Ну, дайте, нету? Самому добывать? Нет. Я совсем не мазохист. Надо было идти в армию, хотя я вроде и старался туда попасть. Но кому я там нужен, в этой армии. Вот так летели эти дни, люди летели мимо. События оставляли след на мне, заставляли что-то делать, а теперь я вот так вот тут сижу и думаю. Всё о том же, ни о чем. Просто о том, чего нет и быть не может. Я – мечтатель, великий и ужасный. Бред.
Так до вечера какие-то дела. Куда-то мотался, что-то делал. Гости, друзья. Какие-то культурные вечные мероприятия. Девушки, парни. Приходящие и уходящие, куда-то спешащие и вечно суетящиеся. Никогда их не понимал, тем не менее, никогда не отказывался от общения с ними. Видимо просто присоединял себя к их стремлениям и гонками за мечтами. Потому что своей мечтой я не обладал. Лишь желаниями, хочу, сейчас и никогда больше. А почему бы и не жить так… ведь я живу. Дома она, такая красивая и чуть грустная. Скучала по мне, а еще днем шел дождь, говорит, читала. Никто не звонил, не искал. Обнимаю её, как же здорово. Как тепло. Целую ее в носик, целую её губы. Говорю, что люблю её. Беру её руку своей, подношу к губам… как же приятно целовать её руки, трогать её тело… Смотрим фильм. Посоветовал какой-то друг или знакомый. Говорят о нем много… критики и обыватели. И ничего не хочу говорить. Просто сижу, обнявши её, и вдыхаю вкусный запах её волос. Я просто счастлив. Как мог бы быть счастлив с той, что далеко. С той которую я люблю больше всех на свете. Эх… как же мне плохо без нее. Бред.
А любил ли кого вообще. Бред.


Любовь и секс…
Такая прелестная любовь, такая сложная и не понятная. А на самом деле такая покорная и глупая… легкомысленная и доверчивая… как часто мы просто обманываем себя и её. Как все-таки часто нам удается. Но разве неправда то, чему нет опровержения. Ну... разве мы признаем, что мы наивные слуги желаний своих. Мы возвышаем и преклоняемся пред ней, любовью. А она… она нас любит, во все места, что может. И даже очень любит. Сладкая, сволочь, и ни за что я не откажусь испытывать ее на себе. Пусть она меня чертовски жестоко сводит с ума… издевается, смотрит, целует в лоб. И шепчет, что никогда… никогда меня не покинет. Вот так, рабы своих рабынь, да пленники своих законов, правил. И много, много… много слов. И много сил, и действий просто-напросто не счесть. А жертв любви… такое уж количество, что тех, кто умирал за то, что было жизни больше их, никто не вспомнит. И любящий дарит себя, той что «украла» его сердце. Она же ему, без остатка себя. Отдаваясь желанью, порочному, секса.
И вот такой он секс, любимые страдания. Что заставляет нас, с ума сходить не меньше жажды пить иль есть. Это тот сладострастный стон души. И эти… эти руки, что меня ласкают. Мне дарят свет ночами, губят все разумное во мне... Они мне говорят, о том, что я всех лучше в этом мире, что я один такой. Что я такой, какой я есть, и нужен лишь таким. И я готов под них ложиться, готов им отдаваться. Этой нежности и этим крикам. Это все, это мир. Другой, этот же, мир… Сладкие минуты. Мгновения, безо лжи и без сомнений. Когда ты на вершине мира, на дне, ты, океанов. И ярость твоя рвет сердце на части. Когда ты отдаешь себя на растерзание своих чувств. Моменты тебя увлекают, создают тебе твой мир. Такой вот лучший мир, чем есть… Даже вовсе с ним не связанный, это как полет под наркотиками. Этого нет, только в твоей голове. Но ничего на свете нет реальнее того, что ты чувствуешь. Ты почти бредишь, ты уже пьян. Созданье… собранье лучшего в мире, стоит нагой перед тобой. А ты сказать не в силах, даже слова. Лишь целуешь, ее персиковую кожу… ласкаешь и веришь в бесконечность… И шепчешь ей, прекрасные, слова любви.


Механизм
Сумасшествие и отчаяние накатывает моментально, кружит и бьет о стенки мозга. Заставляет огрызаться на него и плакать. Смеяться и бредить. Мысли мчатся, страшно их пропускать, страшно понимать их. Иногда бывает страшно, но иллюзорно. И это нормально.
И то было нормально, что я сидел тут. Тут и именно тут. Почему-то ничего не вызывал особенного новый город, новые люди. Просто-напросто все везде есть, так как и должно быть. Я уже знаю, что так будет, что-то видел во сне(страшно понимать иногда то, что ты уже все это видел, когда в определенный момент где-то происходит что-то тобой предвиденное). А что-то просто представляется чертовски знакомым. Я сижу и смотрю в окно, я сижу на улице и смотрю на Двину. Что меняется, что изменится. Мимо проходит блондинка, встречаемся улыбками… Ну и что. Ничего. Жизнь становится ничего, не тянет, не интересует. И кто поможет и кому надо? Никому. Тем более мне. В Винампе играет Мэрилин Мэнсон, крошит понемногу сознание. Режет звук, забивает в пустые пространства негатив и тяжесть. Настрой мы выбираем сами, мы сами выбираем свои пути. Стать статуей на вечно или же на момент счастливым и навсегда прахом стать.
Механизм. Механизм. Сколько я слышал его в своем последнем времени этого мира. Что такое механизм? А то, что есть уже, нельзя в него не попасть. Потому что лишь тогда, ты свободен, а когда тебя «засасывает» в него, тебе показывают лишь то, что ты возвращаешься в механизм. Что бы тебя да по коробочкам и на место, новое место. Новой шестеренкой служит нам король и раб. Нет в том разницы, ты сделаешь только то, что от тебя требуется, пробуй сломать все это. Пробуй, да только ты всего лишь создашь новый более совершенный механизм. Когда будет все иначе и придет тот, кто сломает его. Бейся, бейся. Круши, так говорит тебе сознание. Так говорит тебе механизм: «Сломай меня, создай меня!». И когда придет время, придет тот, кто все сломает. Да, ты и сам, посмотри на себя. Что ты видишь, смотри внимательно. Потому что я вижу, что ты сам себя в цепи куешь. Разве ты ни к чему не стремишься, разве ты ничего не делаешь. Ты ешь, ты дышишь, ты, что-то делаешь. Механизму только то и надо. Никогда нельзя его отрицать или говорить, что ты свободен в действиях своих. Механизм тот – природа. Так я считаю, считаешь ты иначе, ты должен считать иначе. Так положено, ты другой человек. Я другой… никто не лучше, не хуже. Мы просто есть, попробуй просто изменить свое видение мира. «Такое ощущение, словно мы собираем машину, которая всех нас раздавит...».
Эти тексты, что они мне дают. Эти мысли, за что они меня жгут. Эти люди, что они хотят от меня и куда зовут. Зовут быть кем-то быть чем-то, думал, что они были правы. Потом понял, что я не хочу быть ими. Я просто-напросто я. И ничего больше, я сделаю то, что я хочу. А все это, просто иллюзии, навязанные цели и стремления. Так надо, потому что, будет… стыдно за то, что я этого не смог. А ты не думал, хочешь ли ты этого. Хочешь. Да, ты понимаешь, что это искреннее желание в тебе воспитано. Но всё равно ты сделаешь так, как хотят и требуют. Механизм.
Этот человек счастлив, семья, друзья. Прекрасная жена, законопослушен. Дети прелесть, дочка и сын. Друзья… С утра завод, вечером дети, ночью жена. В выходные прогулки в парке, либо отдых на природе за городом. Может кино, если что-то идет, может… Отпуск раз в год, тоже дальше от дома, с детьми и женой, которую любит. Ей не изменяет, хотя достаточно хорош и красив для того. Вечный такой идеал… механизма.
Они пьют, ругаются матом. Они молчат и злятся. Они не пьют, они держатся строгих правил. «Да здравствует, Анархия!». «Слава, России!». Жаждут дети славы или смерти. Они молодые и горячие, дерутся и даже редко убивают. Они собираются и делят мир, на них и уродов. Они суки, «правильные», портят себе и другим жизнь. Другие, борются с ними, ломают их и их систему. Война, простая внутренняя вечная война, идёт. Они растут, кто-то больше ни во что не верит, кто-то ни во что не верит кроме этого. Кто-то загорается какой-то «золотой» мечтой. Они покупают врачей и всех, кого попало. Но кого-то из них все равно гоняют в армию и делают настоящими мужчинами, дают в руки автомат. Они оттуда бегут… ловят, сажают либо наказывают. Они по подъездам закидываются, они по подъездам трахаются. Они не подвластны закону, у них свои правила поведения и своя вера. Но всегда, они делают так, как им положено делать! Механизм.
Старые просто хранили очаг. Рассказывали, что за нас воевали. Своими сухими костями наваливаются на нас, заставляют склониться и молится на них, за какую-то победу, когда-то. У власти стоят, грызя свой кусок, который они ни за что не уступят. Свой красный костяк, поставив у власти, правят песочные люди. Там будут когда-то и наши, такие же старые, такие же злые. Все кинут на то, чтоб хранить механизм.
И день настал, и ночь. И день настал… и вечная ночь. Механизм.