[показать]Иные воспоминания затвердевают в памяти, и с места их уже не сдвинуть. А лишь рядить, как куклу, в цветные одёжки, прикрывая страшное и больное - чистеньким и красивым.
Оно мало или велико, обвисает, не налазит, спадает. И каменные чучела, как ледяные скульптуры, снова холодят нутро.
И нет такой группы крови, чтобы отогреть их ткани. Можно лишь расколоть на ледяную крошку и хранить в ней пакеты с просроченной любовью.

Самые главные вещи мы всегда упускаем из виду. Именно они потом вкручивают шурупы в наши головы, и ноют там, ноют…
Как ты складывал губы, когда дул в ложку с горячим супом? Как смотрел на меня, когда подносил эту ложку к моему рту? Сейчас, в сотнях километров отсюда, в десятках постелей от меня, ты скармливаешь наше время кому-то другому.
А я даже не могу этого представить.
Как ты закрывал замки на двери, уходя? Сперва верхний, потом нижний (господи, зачем мне это знать!), сперва нижний, потом верхний?

Достать лоскутное одеяло истлевших иллюзий, завернуть в него окаменевшие чучела воспоминаний и снести на пустырь. Найти в себе силы не смотреть, не видеть, как что-то ещё шевелится в свёртке, как манит, притворяясь живым и тёплым.
Бежать, бежать без оглядки…
Бежать и чувствовать, как внутри лопаются во льду просроченные пакеты, и их содержимое тут же застывает, затвердевает, каменеет, чтобы в памяти его уже не сдвинуть.