Когда мне было неполных пять лет, я разучилась ходить.
После двух месяцев комы я разучилась ходить и разговаривать.
А до того мама ночами сидела на стуле в больничном коридоре, в реанимацию её не пускали, а лишь разрешали иногда заглянуть через щёлку в двери.
А бабушка непрестанно молилась и заказывала службы «во здравие» в большом польском костёле, и жгла жёлтые свечечки.
А я лежала худым бледным овощем, маленькой восковой фигуркой, в огромной кислородной барокамере, и консилиум профессоров путём открытого голосования решал, стоит ли резать или уже нет смысла.
[показать]И резать не стали.
А тот, кто раздаёт смыслы… как он углядел меня, такую маленькую и ни о чём уже не просящую, сквозь узкое окошко палаты на седьмом этаже, сквозь все эти проводки, капельницы, катетеры?..

Так вот, я разучилась ходить и разговаривать.
Я прекрасно помню, как меня первый раз поставили рядом с больничной кроватью, я держалась за деревянную спинку одной рукой и за стенку другой, и не знала, что дальше делать. И садилась на пол и плакала, а меня всё поднимали и ставили, и ставили…
А потом, ещё через месяц, меня привезли домой.
И ещё не сошёл весь снег, и был почему-то зелёного цвета. Всё вокруг казалось ядовито-зелёного цвета, и от этого очень болели глаза.
И народу собралось половина улицы - всплёскивать руками, головами качать, смотреть на меня, неловко переставляющую худые ножки в больших войлочных сапогах.

И я помню Володьку, соседского пацана Володьку, с большими карими глазами и дыркой вместо передних зубов. У него мама была медсестрой в районной поликлинике.
Он подскочил ко мне и сказал:
- А моя мама будет теперь к вам ходить уколы делать!
И я хотела что-то ответить, но никак не могла вспомнить никаких правильных слов, и сразу смертельно устала от этого короткого напряжения. И меня вдруг стошнило прямо здесь же, на этот зелёный снег, на войлочные сапоги…
И бабушка подхватила меня на руки и унесла в дом.
Она несла меня через коридор, через гостиную, не разуваясь, в мою комнату…
А я смотрела в потолок, и он казался мне каким-то низким, и всё было каким-то узким, тесным, маленьким. Наш огромный, просторный дом вдруг сделался игрушечным и картонным, так, словно я давно отсюда уехала, а теперь выросла и вернулась лет через двадцать.
И больше никогда он уже не был прежним. И я никогда уже прежней не была.


__________________________
(фото - feebrile)