Ведь казалось, что все преодолимо, все досягаемо… и обратимо уж точно!
Когда-то давно, когда счет еще не шел на месяцы и годы, а на какие-то невероятные вечности, бессмертия, столетия, как минимум, сомнений не возникало во всемогуществе зрелости, в способности по-взрослому выйти с миром тет-а-тет. Выйти и пойти, и взмыть, и обогнуть, легко ложась на крыло.
Разбегались с красной строки - по сто раз, без устали, взлетали с конца абзаца… Сколько дурной радости было и безжалостного азарта. Набивали карманы ерундой, забивали головы «важным».
Что осталось в тех головах? Что задержалось в карманах?..

Навык бесстрашно падать в объятия - напрочь потерян. Атлас собственной кожи испещрён чужими маршрутами, как письменами. И носишь эти ненужные знания, не в силах ни смыть килограммами мыла, ни стереть километрами наждака.
Но иной раз чей-то случайно брошенный взгляд отворит в тебе самую душу, самую мякоть, сердцевину. Стоишь, хватаешь ртом воздух, погибаешь от смешной беспричинной нежности…

Может, не носить её в себе? Может, взять, к примеру, сесть и написать письмо человеку?
Здравствуй, человек, я скучаю.
Ты снишься мне, человек! У меня к тебе нежность…
Ты удивительный, ты прекрасный… человек, как же сказать?
У меня никого нет, кроме тебя, понимаешь?
Почему люди созданы не друг для друга, а для кого-то другого?..
Выйти на улицу, отдать первому встречному. И больше не искать никого глазами.