«Работа его многие годы была связана с палеозоологией, мертвейшей из наук, и это придало странную особенность его восприятию: все в мире делилось на твердое и мягкое. Мягкое ласкало чувства, пахло, было сладким или отталкивающим — словом, было связано с эмоциональными реакциями. А твердое определяло сущность явления, было его скелетом. Георгию достаточно было взять в руки одну створку устрицы, вмурованную в склон холма где-нибудь в Фергане или здесь, под Алчаком, чтобы определить, в каком из десяти ярусов палеогена жил этот мясистый, давно исчезнувший моллюск, его крепкая мышца и примитивные нервные узлы, то есть все то, что составляло незначительную мякоть. Так и песни эти казались Георгию мякотью, сплошной мякотью, в отличие, скажем, от песен Шуберта, в которых он чувствовал музыкальный костяк, благо что и немецкого языка он не знал.»

Прочла по совету. Первую часть вопила, что «не мое» (и никогда в жизни не буду я читать женскую прозу), думала, что уже не дочитаю, но неожиданно дочитала и даже признаюсь в том, что мне понравилось.

Если не хотите разочарований, не покупайтесь на заманчивое название романа. В этой истории ни слова о властительной царице из древнегреческих мифов. С хрестоматийной тезкой добродетельную Медею Людмилы Улицкой сближает лишь имя, да греческие корни. Дети также упомянуты не столько в плане естественного родства, сколько в свете родства духовного.

В остальном же, это хорошая женская проза. Если сравнивать с Токаревой, Рубиной и некоторыми иностранными образцами, которые мне довелось читать, то из всего жанра именно это произведение выделила бы как лучшее мне знакомое. Исполнен роман в виде «семейной хроники» и потому чем-то смахивает на «Сто лет одиночества» Маркеса.

Находится в романе место и любовным, и чувственным, и мистическим переживаниям. Улицкая ведет повествование умно, а в редких шутках еще и остроумно.

В жизни Медеи и ее детей происходит собственно все, что может быть приписано любой большой семье, если удасться окинуть изучающим взглядом историю подобного маленького государства за, скажем, сотню лет — тихое счастье и тихая шизофрения, грехи и труды... свои трагедии, свои свершения.

Образ уютного дома у моря, то одинокого, то набитого самыми разными людьми, которые год за годом держаться друг за друга, расстаются, встречаются, а иногда сталкиваются в борьбе — центр романа.

С одной стороны, перед читателем — эта самая крепость Медеиного дома, обломка уходящей эпохи такого же значительного, как и его хозяйка, обреченного в силу самой неумолимости жизни. Но может ли столь большое уйти безвозвратно? Хочется верить, что нет... Что-то главное останется и затвердеет. С другой стороны — новые побеги, те самые «дети», окружающие Медею, наполняющие ее дом. Есть ли в их сердцах что-то столь же прочное, как у Медеи?

Из множества молодых героев особо выделяется образ Маши и то, какой жестокий жест в сторону этой героини сделала Улицкая, подарив ей свои собственные, местами довольно посредственные, но и не лишенные очарования стихи. Называется «убей в себе поэта».