Категория: slash
Жанр: Angst, POV
Статус: закончен


От автора: Хоть это и слэш, но я хотела показать эту их любовь не с точки зрения секса, и вообще полового влечения, а с точки зрения того, наскольно тесна эта братская внутренняя связь...


Небосклон счастья

Они добрались до меня…
Господи, как же я устал. Они…Они лезут ко мне, они хотят обнять меня, потрогать, пощупать. Они лезут целоваться. Они прикасаются ко мне, хотя я уже сыт по горло этими прикосновениями.
Фанатки…
Они хотят меня. Хотят меня всего, целиком, без остатка. Но неужели им мало?! Я выхожу на сцену, я пою для них, я продаю себя, свой талант для них. Они слушают, но им не важно, что я говорю. Они смотрят, но им не важно, кто я есть. Они хотят меня. И их не интересует, хочу ли их я. Они хотят меня, - и точка.
А я? А как же я? Арлекин с вечной улыбкой на лице. Я должен. Я должен улыбаться. Всегда. Просто потому, что они так хотят.
Арлекин…Я развлекаю их, я кричу в микрофон, что люблю их, и они верят. Они верят, потому что хотят в это верить, но никто из них не знает, насколько я их ненавижу.
Все это подделка. Дешевая фальшивка, и никому нет дела до того, что лежит в ее основе. Моя жизнь…Моя жизнь, которую я продал, чтобы стать счастливым. Но цена оказалась слишком высокой, а счастье…оно так быстро прошло, что сейчас мне кажется, что его и не было никогда.
Арлекин…Он всегда улыбается, но никто не знает, что у него в душе. Никто не знает даже, что у Арлекина она есть…Он просто никто. Вечно веселый, вечно молодой, вечно радостный…но вечно одинокий. Он стоит на своей сцене, смотрит в зал испуганным взглядом, но никто этого испуга не разглядит. И Арлекин об этом знает. Этой гудящей массе, стервятникам, гоняющимся за собственным хвостом, испуг издали покажется похотью. Покажется алчностью. Покажется весельем. Покажется чем угодно. Чем-то пошлым и низким, ведь им плевать на душу.
Им плевать на мою душу…Они растоптали ее, они убили ее…И все это случилось так быстро.
Кто я теперь? Что я теперь? Вся эта звенящая канитель, в которой я верчусь, как белка в колесе, она отнимает у меня все: семью, любовь, свободу…все….кроме вас.
- Вы ублюдки! Зачем вы мне жизнь портите! – я чувствую, как крик, этот рваный, животный крик вырывается из моего горла, сведенного судорогой. Это невыносимо. Я чувствую, что падаю. Мне уже плевать на все, я готов умереть ради себя самого, лишь бы кончилось все то, что я так неосмотрительно начал…
Я сижу в номере отеля. Я не помню, где я, что делаю тут, и что вообще происходит. Эти номера…Как их много было в моей жизни, как много…Все они класса «люкс», роскошные, для звезды. Такой звезды, как я.
Да какая я к черту звезда! Я кусок дерьма, продажная сука, которой помыкают все, кому не лень. Они пользуются мной, наклеивая на мое лицо улыбку, подводя мне глаза черным карандашом, а в свободное время сочиняя очередную байку о том, что я сам придумал себе свой имидж во время одной вечеринки, на которую пришел в образе вампира…
Раньше я думал, что так и должно быть, что это только начало, потом станет легче и лучше…Но я был идиотом тогда. Остаюсь им и сейчас. Просто кретин. Да, наверно, когда все это начиналось, я просто был слишком молод – 14 лет, да я просто малолетка…Но сейчас, когда понимание полностью вошло в меня – впервые, как парень, в первый раз входящий в свою подружку-девственницу, - я чувствую, как сводит конечности, они отказываются работать. Как связки внезапно сморщиваются, и я не могу больше говорить.
«Я умираю…» - думаю я, и понимаю, что все это правильно, так должно быть. Я сам виноват – глупенький Арлекино, самостоятельно вручивший свою жизнь в руки злого Короля.
Я закрываю глаза и чувствую, как склеиваются ресницы, густо накрашенные тушью. А потом я чувствую, как скользит по щеке капелька. Наверно, за ней тянется серый след от черной подводки…
«Они специально делали это…Они красили меня, чтобы я не смел плакать…»
- Билл?
Я слышу твой голос, и мое сердце вздрагивает. Я распахиваю глаза и вижу тебя, стоящего в дверном проеме.
- Билл, ты чего сидишь на полу? Под креслом…Что случилось? Ты так кричал…
Я уже не слушаю тебя, а просто смотрю, как ты делаешь неуверенный шаг вперед. Ты тоже привык видеть во мне Арлекино. Я боялся снять с себя эту маску, я боялся всех вокруг - и тебя тоже. Черт возьми, да я даже себя боялся!
Ты подходишь ко мне и садишься на корточки рядом. Я смотрю на тебя, и вижу твой испуганный взгляд. Том Каулитц спит с фанатками…ха, как же. Парень, который на самом деле нуждается в элементарной ласке…он совсем изголодался по ней…как и я.
- Билл, ты…что с тобой?!
Я хочу ответить, я пытаюсь, но горло вдруг сжалось до размеров игольного ушка, и звуки через него просто не проходят. Я судорожно сглатываю.
- Билл, вставай!
Ты испуган. Я закрываю глаза. Черт, почему? Почему они отнимают тебя у меня?! Почему?..
Мы братья. Братья-близнецы. Это притягивает. Это реклама. Это гвоздь программы. Два братца-кролика, дико сексуальных и бесстрашных. Они ищут своих крольчих, и у них есть что им предложить…Например, большую сладкую морковку…
Это просто ужасно.
Я опускаю голову, пытаясь отгородиться от твоего проницательного взгляда. Черные волосы скрывают мои слезы. Они скрывают мою слабость.
А как я хотел быть сильным! Я терпел, я уговаривал себя, как смирный вол, и вот чем мне обернулось это мое терпение.
- Билл? – ты пытаешься заглянуть мне в лицо, но я только сильнее прижимаю подбородок к груди. Тогда ты осторожно прикасаешься рукой к моей щеке и пытаешься приподнять мою голову, чтобы увидеть…
Все они хотят увидеть. Увидеть меня обнаженным, рядом с собой, перед собой, в бассейне с собой, и все они мечтают об этом. Они думают обо мне перед сном, стены их комнат увешаны плакатами с моим изображением. Они видят меня сильным и смелым, а я…за кадром я слабый и беспомощный. Они хотят меня, они хотят, чтобы я хотел их, чтобы я любил их, но они не представляют себе, что такое любовь. Никто из них не хочет понять, что я устал от такой любви! Я больше не хочу любить! Я ненавижу вашу поганую любовь! Вы не умеете любить! Вам плевать на любовь! Суки, твари…вы…вы отняли ее у меня. Вы отняли у меня любовь.
Я не хочу любить никого из вас. На всей Земле остался только один человек, которого я хочу любить. Это ты.
- Билл, с тобой все в порядке? – от твоего прикосновения я весь подбираюсь и напрягаюсь. Ты чувствуешь это. – Билл, ты…объясни мне, наконец, что происходит!
Я чувствую, как понемногу судорога отпускает горло, и расслабляю шею, позволяя тебе поднять мое лицо ладонью, мягко сжимающей мой подбородок.
- Ты плачешь…В чем дело?
Я устало хлопаю ресницами, и понимаю, что концерт сегодня не состоится. Концертов больше нет. Нет, и не будет никогда!
- Том… - мой голос кажется мне чужим. – Я умираю…
- Не говори ерунды! Вставай!
Ты пытаешься поднять меня, но я весь обмяк, и даже не могу помочь тебе.
- Я очень устал, Том…я больше не хочу ничего. Мне ничего не надо…
- Прекрати немедленно! Поднимайся! – ты уже почти кричишь, твой крик полон страха. Он исходит от тебя мощными ледяными волнами, я чувствую его, и понимаю, что скоро ты запаникуешь.
- Том, не надо…- моя голова падает на левое плечо, и я зажмуриваю глаза, чтобы не видеть больше ничего. Я чувствую, как ты трясешь меня за руку, потом осматриваешь запястья…
- Том, я не наркоман…
- Твою мать, Билл! Ты…
- Я не пил, - я еле шевелю губами, слова превращаются в чуть слышный шелест.
Ты хочешь сказать еще что-то, но потом передумываешь, поднимаешься сам и пытаешься поднять меня. Ты сжимаешь меня под мышками и тянешь вверх. Я уже почти ничего не соображаю, я очень устал…
Я падаю на тебя, обессиленный, и обхватываю твою шею руками. Ты обнимаешь меня и немного отклоняешься назад, принимая на себя вес моего тела.
- Билл, что с тобой? Скажи мне, наконец!
Я неистово льну к тебе, я понимаю, что не все еще потеряно. Ты есть у меня, и ты настоящий. Ты не подделка и не фальшивка. Ты настоящий среди всей этой новогодней мишуры и обманчивых бликов. И ты все еще любишь меня.
Я зарываюсь носом в твое плечо, пытаясь унять подступившую дрожь, пытаясь вдохнуть тебя, вдохнуть и запомнить навсегда.
Ты говоришь мне что-то, но я улавливаю только интонацию – слова больше не воспринимаются. Ты ведешь меня и укладываешь на кровать. Я лежу и сквозь веки вижу свет, льющийся из коридора. Свет…он режет глаза. Я отворачиваюсь.
Ты садишься рядом.
Я чувствую твою руку, ложащуюся мне на шею. Ты отбрасываешь волосы с моего лица.
- Что это, Билл? Что с тобой? – шепотом спрашиваешь ты, и мне хочется плакать. Я уже не способен ни на что – не могу даже сдержать слезы. И они катятся и катятся, размывая эту ненавистную черную подводку, стекая по моим губам и просачиваясь сквозь них.
- Том, я очень устал… - шепчу я в ответ. – Я больше не могу так…
- Как – так? – спрашиваешь ты, но я знаю, что ты прекрасно понимаешь, о чем я.
- Я устал быть Арлекино…
Я устал, это правда. Но в тот момент я осознал, что же такое счастье в моей убогой жизни. Счастье – это когда ты рядом. Том Каулитц, любимый брат и воскреситель моей души.
Они…Я пишу для них песни, но им не нужны эти глупые тексты. Я умираю из-за них, а им…им нужен я. Им нужен ты. Но я не позволю. Я не отдам тебя им. Они не заслуживают, они отняли у меня жизнь, они украли любовь…мою любовь, хотя не имели на это права.
- Арлекино? – ты немного удивлен, я ожидал этого.
- Арлекино…
Я помню, как ты закрыл на ключ дверь в номер и сидел со мной рядом всю ночь. Я не спал все это время, я был где-то на полпути между небом и землей, между жизнью и смертью, я был беспомощен, из моих глаз беспрерывным потоком струились слезы, я не чувствовал своего тела, но я не хотел умирать…
Ты был со мной. Человек, которому я доверял и в которого верил. Человек, единственный человек на всем белом свете, которого я любил…Я готов был умереть ради тебя. Но в ту ночь я старался сохранить свою жизнь для тебя. Сначала ты просто сидел, сжимая мою ладонь, а потом началась гроза. Я смутно помню, как нас с тобой искали, потому что пришло время концерта, они ломились к нам в дверь – я не помню, кто это был, но мне стало очень страшно. Меня забила крупная дрожь, когда я услышал громкий стук, и понял, что это они. Они хотят забрать нас. Они хотят снова выставить нас на сцену, нас – двух одиноких Арлекино, не нужных никому, кроме друг друга. Они хотят шевелить нас за ниточки и веселиться, глядя, как мы послушно выполняем их приказы.
« Том, пожалуйста, не впускай их…не позволяй им…» - думал я, не в силах произнести это вслух.
За окном шел ливень. Гремел гром. Я слушал, как крупные капли барабанят по стеклу и боялся…
Я валялся на постели, дрожа, слушая крики за дверью, даже через полуприкрытые веки видя яркие вспышки молний…
Ты лег рядом и обнял меня. И тогда я прижался к тебе, как беспризорный щенок, и постарался не думать ни о чем.
- Тише…- шептал ты мне, - они не войдут сюда, не бойся. Я не впущу их.
Я поверил тебе. Я всегда верил тебе, потому что ты был единственным во всем мире, кому я верил. Я положил голову тебе на грудь и зажмурился.
И вдруг порыв ветра за окном с яростью налетел и распахнул форточку, впуская ледяной дождь и врываясь внутрь. Мне сразу стало очень холодно, и я еще сильнее прижался к тебе, зарываясь лицом в твою толстовку.
Ты хотел встать и закрыть распахнувшееся окно, но я не отпустил тебя. Я не смог. Прости меня.
Ты постарался прикрыть меня одеялом, чтобы мне было теплее, а я все еще сходил с ума от криков за дверью…
Мы прошли с тобой вдвоем через эту ночь – самую ужасную ночь в нашей жизни. Я чувствовал себя затерянным где-то между мирами, и как можно крепче жался к моему проводнику – тебе.
Я не помню, удалось ли нам заснуть. Нас было двое, и мы были одиноки, два глупеньких Арлекино, раздающих себя по кусочкам и плачущих на опустевшей сцене после каждого выступления. Два ничтожных клоуна с разбитыми сердцами, с лиц которых никогда не сходят улыбки. Две маленькие звездочки, ищущие свое место на огромной бархатном небосклоне счастья…