Зеленоградск расположен в основании Куршской косы.
Мы косу уже видели и с самолета,
и с колеса обозрения «Глаз Балтики».
Значит, пора уже своими глазами вблизи посмотреть на это чудо природы и своими ногами пройтись его по земле.
Впрочем, слово «земля» в общепринятом его значении к Куршской косе неприменимо. Земли там нет. Это огромная песчаная полоса, покрытая дюнными холмами, омываемая водами - с одной стороны Балтийского моря, с другой – Куршского залива. По сути это полуостров, отделённый от суши узким Клайпедским проливом.
При этом уровень воды в Куршском заливе на 10-15 см выше уровня моря и вода в нём чуть менее солёная, так как в него впадает река Неман и множество ручьёв.
Никто точно не знает, как образовалась Куршская коса. Одна из версий гласит, что эта полоска суши появилась во времена палеолита из-за катаклизма в Атлантическом океане. Неизвестный объект (возможно, остров) ушёл под воду и спровоцировал мощное цунами, которое перекроило побережье Британских островов и добралось до Балтики. Так над водной гладью поднялась Куршская коса.
Сторонники другой точки зрения утверждают, что вплоть до XII века здесь была цепь больших и малых островов, разделённых проливами, которые шторма засыпали песком.
А есть ещё легенда, которую сложили сами жители косы.
У могущественного вождя Карвайта долго не было детей. Он часто ходил в священную языческую рощу и просил богов о ребёнке. Однажды в шелесте листвы он услышал божью волю: принеси в жертву белую косулю – и родится ребёнок, равного которому не будет во всем мире. Долго Карвайт охотился, пока не добыл нужный трофей. И через положенный срок родилась у него дочь неописуемой красоты, которую назвали Неринга.
Девочка росла так быстро, что не хватало молока семи кормилиц. Ещё ребёнком она помогала рыбакам вытаскивать лодки, севшие на мель, спасала моряков, попавших в шторм, отводила по домам перебравших с алкоголем соседей.
Когда пришло время искать мужа, выяснилось, как и говорили боги, что нет равного ей на земле. Но не под водой. Из морской пучины появился дракон, который давал людям пищу и богатство, но взамен забирал души рыбаков. Он пришёл к Карвайту, пообещав за дочь все сокровища затонувших кораблей и гору янтаря. Но Неринга, мнение которой было решающим, отказала.
В гневе дракон стал бить хвостом по морской глади, что привело к страшному шторму, который обрушился на землю и угрожал погубить всех жителей. Тогда Неринга стала черпать фартуком песок и засыпать им дракона до тех пор, пока тот не перестал шевелиться.
Художник А. Склютаускайте.
Шторм стих, глазам людей предстала песчаная насыпь вдоль хребта чудовища. Неринга засыпала его, обездвижила, но не убила. Иногда дракон пытается выбраться из-под песка, и тогда дюны начинают ходить, занося собой целые деревни»…
Песчаная пересыпь, сформировавшаяся с помощью моря, ветра и, возможно, дракона, является местом вечной борьбы человека и песка.
Первые люди здесь появились в III тысячелетии до н.э. Сначала это были сезонные жители, разбивавшие стоянки на берегу (на старых картах отмечено 12 стоянок в южной части), где отдыхали между выходами в море. А потом появились постоянные поселения.
Населяли косу потомки тех, кто в разное время претендовал на владение этим песчаным сокровищем – викингов, литовцев, куршей, норманнов, пруссов, шведов, немцев, поляков. Языки и культура предшественников соединились, сформировав уникальный этнос. Называли жителей косы курсениеки (латыш. kursenieki, kāpenieki; нем. Kuren), разговаривали они на своем языке (напоминающем по грамматике вымерший диалект латышского), свободно переходя на немецкий и литовский.
Дольше своих соседей – пруссов и литовцев – курсениеки оставались язычниками. Они поклонялись деревьям, особенно почитая те, у которых искривлённые стволы. В летописях упоминается один из жрецов курсениеков – Криве Кривайто, имевший посох из причудливо изогнутого соснового ствола.
До 1947 года дожили их кладбища с удивительными деревянными надгробиями – кришктами (по фото восстановлены на «литовской части» косы).
Отличия крикшт от крестов не только в форме. Они ставились в ногах умершему, и их древко обязательно должно было достигать дна могилы – считалось, что в Судный день покойник ухватится за него и выйдет на Божий суд. Женщин хоронили под липовыми, осиновыми и еловыми крикштами, мужчин – под дубовыми, ясеневыми и берёзовыми. В прошлом резьба крикшт была намного богаче и вычурнее.
Свою песчаную родину курсениеки называли Нерте или Нерге, что имеет любопытный перевод: «внезапно нырять в воду, тонуть, плыть под водой». Тевтонские рыцари нанесли косу на свои карты как Нестланд (нем. Nestland) – «Страна гнёзд», видимо, они застали период миграции птиц. Позже в «Хронике земли Прусской» появляется название Курише Нерунг (нем. Kurische Nehrung), под которым эта коса существовала до 1947 года, а затем стала Курской косой вплоть до 26 августа 1985 года, когда Калининградский облисполком принял решение № 188, согласно которому надлежало «всем организациям, предприятиям и учреждениям географические объекты – Курский залив и Курская коса впредь именовать Куршский залив и Куршская коса».
На косе было несколько рыбацких поселений. До наших времён дожили четыре из них – Заркау (нем. Sarkau, «сорока»), впервые упомянутый в письменных источниках в 1362 году, сейчас это посёлок Лесной; Росситтен (Rossitten, то ли от немецкого «ross» - «конь», то ли от прусского «rosita» - «роса»), появившийся в 1372 году, ныне посёлок Рыбачий; Пиллкоппен (Pillkoppen, старолитовские «пилис» – «замок» и «капос» – «гора»), впервые появившийся в 1532 году, но потом засыпанный песком и перенесённый на новое место, сейчас посёлок Морской, и Нидден (Nidden от «течёт»), который с момента образования в 1385 году дважды был засыпан песком и перемещался на несколько километров, ныне посёлок Нида в составе города Неринга (Литва).
Посёлки жили трудно и бедно. Основным занятием курсениеков было рыболовство. Захватившие косу рыцари Тевтонского ордена, заметив, что «местный народ трудолюбив и живёт от сети», решили обложить рыбаков налогом в виде процента от улова (позднее заменённого денежным эквивалентом) и «привязать» их к промыслу обязательным платным лицензированием. Следил за соблюдением закона оккупантов фишмайстер, который располагался в замке Росситтен. В качестве наказания у рыбака могли отобрать дом, снасти и лодку.
Занимались курсениеки ловом на особых лодочках, называемых «куренас», украшенных
обязательным флюгером Куршской косы.
Промысел много веков оставался неизменным. Рыбаки сетями ловили рыбу в море или в заливе (были прорыты три канала, позволявшие перегонять лодки из моря в залив и обратно).
Когда погода не позволяла выходить в море, ловили с берега.
Зимой, когда поверхность залива покрывалась льдом, тоже ловили
Затем сушили и чинили сети и снасти,
Солили, сушили,
вялили
и коптили улов.
Копчёные камбала и угорь из Заркау считались главными деликатесами косы.
Их коптили на сосновых шишках. Ловили также щуку, судака, окуня и лосося (но на него была квота).
Затем продавали рыбу в Кранцкурен (Зеленоградск), Мемель (Клайпеда) или в посёлки на другой стороне залива. Или меняли на необходимые товары.
Своего подсобного хозяйства рыбаки не имели. На песке ничего не растёт. Даже трава для скотины. Всё приходилось покупать за деньги и возить домой на лодках.
Была у жителей косы ещё одна работа – обслуживание дороги. По берегу тянулся почтовый тракт, проходящий через Курише Нерунг из Кёнигсберга в Мемель. Дорога эта была не самой простой и безопасной, так как проходила около воды. Вдоль почтового тракта открывались постоялые дворы, некоторые из которых со временем приобрели статус почтовых станций и имели сменных лошадей, трактир и гостиницу.
Кранц. Почтовый экипаж на Куршской косе. Доставка почты. Открытка 1902 года.
Позднее дорога стала частью Почтового тракта европейского значения Париж – Берлин – Рига – Санкт-Петербург. В своё время по этой дороге проезжал Пётр I, короли Пруссии Фридрих I и Фридрих Вильгельм III, Александр I, французский писатель Дени Дидро; спасаясь от Наполеона, бежала прусская королева Луиза с семьёй и казной.
И всех удручали не только тяжёлая дорога, проложенная по линии прибоя, но и вид бедных рыбачьих жилищ.
Да и откуда взяться богатству, если рыбная ловля – бизнес рискованный, зависит от многих факторов: то рыбы нет, то она мелкая, то улов никто покупать не хочет… Бывало, что на рыбацкие посёлки обрушивался голод. Возможно, в один из таких периодов родился ещё один промысел – охота на ворон. В отличие от перелётных птиц, которые на косе появлялись только в период миграции, вороны жили здесь всегда.
Серую ворону поймать нелегко, но, когда речь идёт о выживании, всему можно научиться. Ловили их с помощью приручённых привязанных ворон большими партиями.
А чтобы птица не портилась за время длительной охоты, её сразу не убивали, а обездвиживали укусом в основание черепа. Рыбаков, занимавшихся промыслом ловли ворон, называли крайбитерами (Кrajebieter, нем. Krähenbeißeг), или «кусателями ворон».
Неизвестно, какая зараза найдётся на оперении птицы, поэтому охотник после «укуса» прикладывался к фляжечке со шнапсом. Так что супруга крайбитера издалека по походке видела, насколько удачно прошла охота.
Опытные ловцы могли за день поймать до сотни ворон. Пух и перо шли на подушки и перины, а мясо – в пищу. Их запекали, коптили, засаливали в кленовых бочках, а часть продавали. И надо сказать, что вороны быстро снискали славу деликатеса от Берлина до Кёнигсберга. В ресторанах Пруссии подавалось блюдо «Куршский голубь» (нем. — Nehrungstauben) – тушёная ворона с гарниром из риса и кислой капусты. То, что когда-то служило пищей для бедных рыбаков, в XIX веке стало одним из брендов прусской кухни, наряду с марципанами и клопсами.
Беда обрушилась на край курсениеков откуда не ждали. В XVIII веке в период Прусского королевства резко увеличилась нагрузка на тело косы. Жителям разрешили заниматься сельским хозяйством – содержать коров, выпас которых приводил к разрушению тончайшего слоя почвы. Началась массовая вырубка леса, считавшегося дешёвым топливом, на продажу, строились буды для производства древесного угля. Во время Семилетней войны (1756-1763) деревья валили ради строительства кораблей в Мемеле. А из-за удобной транспортировки стало выгодно добывать и продавать древесину с Куршской косы.
Варварская вырубка реликтового леса и выжигание вереска бортниками привели к тому, что пески стали перемещаться постоянно, засыпая целые поселения. Скорость перемещения была настолько стремительной, что жители деревень делали двери в домах из двух створок (верхняя и нижняя), чтобы утром иметь возможность выбраться из занесённого за ночь жилища. Причём убирать песок было бесполезно: откопанное снова оказывалось занесённым через несколько часов. Иногда странствующие дюны открывали давно занесённые поселения, демонстрируя миру разрушенные рыбацкие хижины, следы кладбищ и останки давно умерших людей. По всей косе тянулись километры песчаных холмов без леса, высотой до 70 метров, виды напоминали настоящую пустыню. Этот страшный период в жизни косы вошел в историю как Песчаная катастрофа.
Рыбакам долгое время приходилось справляться с бедой своими силами. Лишь после того как странствующие пески вызвали обмеление прибрежной части залива и стали угрожать существованию судоходного Мемельского канала, администрация по управлению государственными землями решила разработать план мероприятий по закреплению кочующих песков и выделить на это необходимые средства.
В 1803 году датский инспектор Сорен Бьорн начал работы по созданию единого берегового вала. Так называемая авандюна изначально представляла собой стену (высотой до 14 метров и шириной до 130 метров в виде ступенчатых конструкций, удерживающих песок( должна была защищать косу со стороны моря от ветра. Работы удалось завершить только к концу XIX века. Длительность работы связана с тем, что процесс невозможно было механизировать, всё приходилось делать вручную, а некоторые этапы требовали временного интервала.
Создавали авандюну следующим образом: примерно в 50-60 метрах от уреза воды в песок в два ряда вбивали колышки высотой около 70 сантиметров. Когда пространство между ними заполнялось песком, то сверху начинали вбивать второй ряд заграждений. Осенью образовавшийся вал засаживали травами, скрепляющими песок и не боящимися песчаных заносов. Трава оплетала песок густой сетью побегов и корней, препятствуя его выдуванию. Через два-три года в образовавшийся субстрат высаживали иву и другие кустарники.
По задумке строителей авандюна являлась временным решением, но жизнь распорядилась иначе – стена поддерживается до сих пор.
Также по всей территории косы устанавливали ловушки для песка – фашины, которые можно увидеть и сегодня. Принцип их работы прост: в песок вставляются ветки, формирующие ячейку, внутри которой высаживаются травы-песколюбы.
А потом занялись высадкой и выращиванием деревьев. Имена тех, кто занимался лесопосадкой, местные жители вспоминали с благодарностью. Но среди них особенно выделялось два имени: Людвиг Вильгельм Мюллер, главный королевский лесничий, который опытным путем вывел способ укоренения деревьев на песке и привёз из Дании укоренившиеся саженцы горной сосны, которые впоследствии остановили движение дюн гряды Брухберг (совр. Болотная) близ Росситтена,
и Вильгельм Франц Эфа, инспектор лесовосстановления, под руководством которого были проведены работы по остановке всех дюн близ посёлков. За победы над песчаным противником Эфу называли «Дюнным королём» и «Укротителем дюн». Он тридцать лет отдал борьбе с песком и похоронен на Куршской косе.
Именами Мюллера и Эфа в благодарность за их труд назвали самые высокие дюны.
Основная часть посадки завершилась в 1882 году, но локальные работы продолжались вплоть до Второй мировой войны.
В итоге оказалось засажено более 50% территории. Коса получила смешанный лес. Операция по спасению Курише Нерунг вошла с историю как самая дорогая по устранению экологических и природных катастроф.
В конце XIX века уже не несущие смерть песчаные дюны начали привлекать внимание пейзажистов из Кёнигсбергской художественной школы. В Нидденском гостевом доме Германа Блоде открывается колония художников-экспрессионистов (Künstlerkolonie Nidden), чьи работы запечатлели великолепные куршские пейзажи.
Туристы на косу не ездили, как сейчас. Дороги были плохие, со времени переноса почтового тракта на материк за ними никто не ухаживал. Но вдоль косы ходили прогулочные пароходики.
А ещё можно было прогуляться на рыбачьей лодочке, заодно и рыбку половить,
и взять индивидуальную экскурсию в рыбацкий поселок.
Некоторых привлекала первая в мире орнитологическая станция «Фрингилла» (в переводе — «зяблик»), которая появилась на Куршской косе в 1901 году. Создал её для кольцевания птиц Иоганнес Тинеманн.
Профессор с богословским образованием в одной из поездок по Пруссии был так восхищён местным птичьим разнообразием края и мощной миграцией (через косу в период миграции пролетает от 4 до 15 тысяч птиц на километр фронта за час), что забросил служение и переквалифицировался в орнитолога. Первая птица, которую он окольцевал, была куплена у местных жителей, конечно, это была серая ворона.
А пока Куршская коса не превратилась в место туристического паломничества, этот малонаселенный край использовали военные, располагая свои объекты в лесных массивах. Известно, что на косе располагались химические лаборатории и полигоны, которые работали с боевыми газами (иприт, табун, зарин), проводили работы по испытанию токсинов и созданию бактериологического оружия.
После поражения в первой мировой войне Германии было запрещено иметь свои самолёты, поэтому активно работали над созданием альтернативных летательных аппаратов. В 1920–30-х годах основана Аэродинамическая станция в Роситтене, где не только обучали пилотов аэропланов, но и разрабатывали ракеты и беспилотники, испытывали «летающие тарелки» (проекты типа «Диск Беллонце»).
В конце января 1945 года коса перешла под контроль СССР и немецкие лаборатории были либо уничтожены, либо перепрофилированы советскими военными. Часть архивов и оборудования вывезли в СССР, а остатки сооружений зачастую взрывали или закапывали.
Курсениеки, как и остальное население Восточной Пруссии, были депортированы в Германию, где они почти полностью исчезли (на начало XXI века было всего 7 человек данной национальности).
А их место на косе заняли переселенцы, которые чуть было не повторили те же ошибки, что привели к Песчаной катастрофе.
К счастью, быстро одумались. Вырубки сменились посадками. И даже авандюну отремонтировали.
Правда, экология тогда не волновала. Покрышки относятся к четвёртому классу опасности, они разлагаются в земле более 100 лет и состоят из токсичных материалов, которые при взаимодействии с воздухом выделяют изопрен (опасен для людей, может вызвать рак) и бутадиен (повреждает нервную систему человека). К счастью, несколько лет назад их убрали.
После развала СССР территория косы была поделена почти поровну между Россией и Литвой. На песках соседей находятся посёлки Смильтине (часть Клайпеды), Алкснине, Юодкранте, Пярвалка, Прейла, Нида (формальная столица литовской части Косы), а также небольшой аэродром для приёма средних и малых самолётов. Со стороны Калининградской области расположено три посёлка: Лесной, Рыбачий, Морское. Но коса целиком (несмотря на принадлежность разным государствам) в 2000 году включена в список Всемирного наследия ЮНЕСКО как уникальный природный объект. Таких мест в мире больше просто нет. Песчаные косы, которые носит ветром, есть, просто лес на песчаных дюнах есть, но такой длинной косы, вручную засаженной смешанным лесом, – нет.
На российской части расположен Национальный парк «Куршская коса», куда мы отправились на прогулку. Точнее, в поездку, взяв частную экскурсию на стоянке у вокзала.
И вот первая остановка – КПП у въезда в Национальный парк.
Въезд платный для всех, кроме жителей косы и тех, кто путешествует на автобусе. Кстати, список остановок автобуса показывает, что можно посетить на Куршской косе: "Музей", "турбаза Дюны", "Птичник" (орнитологическая станция), "пос. Лесной", "Высота Мюллера", "пос. Рыбачий", "Трактир", "Танцующий лес", "Высота Эфа", "Поворот на пос. Морское". На всем протяжении дороги (очень хорошей кстати) оборудованы тротуары, заездные карманы и поставлены остановочные и торговые павильоны.
А мы отправляемся по туристическим маршрутам.
Сразу за пропускным пунктом располагается Королевский бор, тянущийся на 11 км.
Он не вырубался, его не засыпало песком, но деревья в нём не слишком старые – двухсотлетние. Когда-то этот массив был заказником «Гренц», где охотились король и знатные особы. Здесь же для охоты выращивались и обучались сапсаны. Тут, в корневой части косы, и сейчас можно увидеть диких зверей. На Куршской косе живёт около 10 лосей, 90 косуль, 35 кабанов, 48 пятнистых оленей, 31 лиса, 17 зайцев-русаков, 40 бобров, 7 выдр, 21 куница, 31 белка, 19 енотовидных собак, 8 горностаев, 4 норки, 7 барсуков, 5 хорьков и 10 ондатр. Численность животных на косе в последние годы почти не меняется. И большинство из них предпочитают именно Королевский бор. Многие путешественники выкладывают фотографии кабанов, лосей, косуль, вышедших на обочину дороги. Особенно много фотографий с лисичкой, за свою фотогеничность признанной королевой косы и её неофициальным символом.
Фото Ф. Коноплина
Но сколько мы ни вглядывались в обочины, ни одного зверя не увидели. А прогулка по бору у нас не состоялась. Решили зайти в королевские угодья на обратном пути, но сил на это уже не хватило. Так что представление о боре получено только из окна машины.
Наша первая остановка – берег Куршского залива.
Он большой: протяжённость с севера на юг – 93 км, максимальная ширина – 46 км, средняя глубина – 3,7 м. С морем он соединён узким (390 м) Клайпедским проливом, который довольно далеко отсюда. Вода в заливе быстро прогревается, и местные жители предпочитают купаться в нём, а не в холодном Балтийском море. Но утром здесь плавают только утки с утятами. И их очень много. Людей они не боятся. И, похоже, ждут угощения. Но нам их, к сожалению, покормить нечем.
На берегу несколько оборудованных спусков для лодок. Рыбакам здесь раздолье: в заливе водится более 50 видов рыбы из 18 семейств.
Следующая остановка – озеро Чайка. Оно расположено в самой широкой части косы.
Это крупнейший пресный водоем Куршской косы – длина его 1420 м, ширина 170, а глубина небольшая: от 1,6 до 0,4 м. Несмотря на дноуглубительные работы и очистку, озеро заиливается, пояс из тростника, рогоза и высоких влаголюбивых трав становится всё плотнее и шире.
Название озера – отголосок его прежнего немецкого названия Мевенбрух (до 1947 года), что означает "Чаячье болото". В прежние времена на озере обитала большая колония чаек, около 800 пар. Орнитологи их кольцевали и наблюдали за ними, а местные жители собирали яйца чаек, употребляли их в пищу и продавали. Точнее, экспортировали в Европу, примерно 5000 штук за сезон. Говорят, яйца чаек имеют специфический рыбный солоноватый вкус, опаловый белок и красно-оранжевый желток.
Чайки откладывали яйца с апреля по май, а осенью улетали на зимовку. Однако весной 1945 года чайки не вернулись после зимовки. Так что теперь чайки только в названии. В советское время на озере была организована утиная ферма и предпринимались попытки разведения карпа. Но сейчас здесь никого не разводят. Где-то в прибрежных зарослях от нас прячется семья лебедей шипунов, большие белые и серые цапли (одну мы увидели, но сфотографировать не успели), кряквы, лысухи-камышницы, большие бакланы. А из рыб в озере обитают карась, линь, щука, колюшка, вьюн. На берегах живут речные бобры, которые время от времени строят "хатки", и выдра, она ловит рыбу и лягушек.
Если долго вглядываться в камыши, кого-то можно заметить. Но делать это можно только с оборудованной смотровой площадки. Берега болотистые, в другом месте к воде не подойти.
А напротив озера находится высота Мюллера – дюна Крутая, бывшая Топь-гора или Болотная (нем. Брухберг). Вот туда мы и направляемся по живописной дорожке.
Официально это называется «экологическая тропа», или «экотропа». Начинается она от автомобильной стоянки, где установлен стенд, знакомящий с информацией о маршруте и правилами поведения на тропе. Нам предстоит полуторакилометровый подъем на 44-метровую вершину дюны (наш гид с нами не пошёл, и я немного волновалась: вдруг заблудимся).
Посадки закрепили дюну в конце XIX века, но деревья с тех пор не везде сохранились. То, что мы видим по сторонам тропинки, – молодые деревца.
Их, видимо, подсаживают постоянно, но не все приживаются.
Красоты вокруг много.
Время от времени попадаются информационные стенды, рассказывающие о том, что можно увидеть вокруг.
А вот это деревце - горная сосна, саженцы которой сюда завез Мюллер из Дании.
Деревце-спасительницу местные прозвали «уродливой королевой косы». Почему уродливой? А потому что вот как выглядят её заросли.
Хотя иногда попадаются ладненькие экземпляры.
Подъём по тропе сначала был довольно пологим, нетрудным.
Потом стал чуть круче,
Ощутимее изгибы рельефа.
А плодородного слоя здесь практически нет. Чуть ковырни слой сосновых иголок – и песок.
Как умудряются здесь выживать травинки и цветочки?
Вот эта полоса – подготовка к высадке. Скоро здесь посадят новые деревца, они закроют проплешину, образовавшуюся после лесного пожара.
Наша тропа сменяется деревянным ступенчатым настилом. Дальше надо идти по нему.
К счастью, недолго. Вот и вершина – памятный валун с надписью по-немецки «Высота Мюллера. 1882». Это год, в котором были завершены посадки на дюне.
Мы взяли высоту Мюллера, запечатлев для истории это событие.
Рядом – смотровая площадка.
Конечно, мы поднялись.
Отсюда открывается замечательный вид. Вот Балтийское море с его безбрежной синевой.
Вот озеро Чайка, где мы совсем недавно были.
Вот гряда дюн, заросших рукотворным лесом, с непонятными сооружениями у горизонта.
О том, что лес рукотворный, говорит его «полосатость» – ряды деревьев разных пород.
Вокруг много простора и красоты.
Полюбовались, передохнули, прочитали информацию на стендах.
И в обратный путь. По другой дороге, которая проложена по более крутому склону дюны.
Ступеньки, ступеньки, ступеньки…
Пока смотришь под ноги, некогда полюбоваться обочинами. А они очень хороши!
На спуске много скамеечек, так что можно отдохнуть, посидеть, полюбоваться.
И, не торопясь, продолжить путь.
Тут и трава сочная,
и деревья старше, и, кроме горной сосны, встречаются ольха, ели, рябины…
А вот и деревянный настил закончился.
Мы прощаемся с дюной Крутой и спешим к новому маршруту – к озеру Лебедь, расположенному в 1,5 км от литовской границы.
Но, оказывается, мы идём не к озеру, а на смотровую площадку, откуда это озеро видно, потому что к самому водоёму подойти нельзя.
Маршрут начинается в сосновом бору, посаженном около ста лет назад.
И здесь уже весь путь предстоит преодолеть по деревянным настилам.
Сначала мы идём по прямой по западному склону дюны Сыпучая (нем. Каспалегеберг). Он пологий и тенистый, идти легко. Но потом тропа сворачивает налево
и идёт по склону дюны Оленья Буда (нем. Хиршбуденберг).
Здесь деревья меньше, а вот песка больше.
И подъём становится круче, взбираясь на верхнюю точку дюны (60 метров).
И вот наконец-то смотровая площадка. Здесь много туристов, и уходить они не спешат.
Потому что отсюда можно увидеть много интересного. Вот остатки немецких пескоулавливателей, называемых фашинами.
Говорят, что их специально оставили на поверхности, чтобы показать туристам. Сажать деревья здесь нецелесообразно – вид закроют.
Сразу за этим мысом, который называется Грабст,
проходит государственная граница, за которой уже Литва.
Этот массив песка – странствующая дюна Красная,
которая наступает на призаливные луга со скоростью 2 метра в год.
А это – то самое озеро Лебедь (длина 330 м, ширина 120 м, глубина 1,3 м), ради которого мы сюда пришли.
Это единственное озеро эолового происхождения (то есть сформированное ветром) на всём юго-восточном побережье Балтики. Возникло оно не так давно – во второй половине прошлого века, на картах 50-х годов его ещё нет. И, говорят, скоро опять не будет: его площадь стремительно сокращается. Достаточно одного урагана, чтобы тонкая перемычка между озером и заливом исчезла. А пока здесь живут кряквы, лысухи, чомги, бакланы, серые цапли и пара лебедей, в честь которых озеро и назвали.
Всё посмотрели. Кадр-подтверждение с вершины 60 метровой дюны –
и в обратный путь, ещё три километра. Хотя вниз – это легче.
Вызывает восхищение, как замечательно проложены маршруты. Совсем рядом (в двух километрах отсюда) расположен поселок Морской, но его совсем не видно. Создается впечатление, что это это необжитая территория. Так же и с двумя другими посёлками. Впрочем, они совсем небольшие, суммарно во всех трёх проживает 1500 жителей.
По пути увидели туристическое развлечение. Несмотря на предупреждение,
на песке шишками выкладывают названия своих городов.
Ну и мы поучаствовали.
На Мирный шишек не хватило.
А с какой радостью мы плюхнулись на тенистую лавочку!
И минут 10 наблюдали за жучком, случайно приземлившимся рядом с нами.
Следующий этап – самый известный объект Куршской косы. Танцующий лес.
Перед ним – длинный ряд ларьков с сувенирной продукцией.
На одном из них надпись, шутливо объясняющая загадку танцующего леса.
Правда, грибы там шоколадные, от них лес не затанцует.
А вообще танцующий лес стал самым большим разочарованием на косе. Во-первых, он маленький, всего 1 га. Пешеходный маршрут по нему короткий, 800 метров. И лес огорожен: ни сойти с тротуара, ни к деревцу приблизиться.
А во-вторых, «танцующих» деревьев в нём всего с десяток. В основном же прямые нормальные молодые сосенки (лес посажен в 60-х годах для укрепления ландшафта на дюне Круглая, им по 50 с небольшим лет).
Правда, и причудливые есть (но я-то думала, что тут все деревья «танцующие»). Сосны изгибаются, растут под углом, закручиваются в петли, спирали и даже сердечки вопреки законам природы. Аномальная извитость стволов присутствует только на одном небольшом участке. Причём деревья абсолютно здоровы. Они-то и привлекают туристов. И вызывают вопрос: почему они такие?
И версий искривления стволов очень много.
Есть легенды (естественно, легенды нашего времени, не старше самого леса). Одна рассказывает, что во времена язычников в священную рощу собрались ведьмы на шабаш. Развели костер, стали носиться вокруг него. Богам это не понравилось, и они превратили ведьм в танцующие деревья.
Другая легенда рассказывает о девушке-христианке, которая доказывала язычникам силу своего невидимого бога. По её молитве деревья затанцевали.
Некоторые ботаники предполагают, что деревья повреждаются гусеницами бабочки под названием "побеговьюн зимующий" (или "хвоевертка зимняя"). Гусеницы этого вредителя питаются почками молодых сосен. Причём поедают они именно верхушечные молодые побеги. Верхушечные почки уничтожаются, а дерево продолжает рост за счёт боковой почки. Таким образом происходит деформация ствола, и дерево приобретает необычную форму.
Ещё одна версия связана с испытаниями химических веществ, проводимых немцами. Правда, на этом месте находилась школа планеризма, а не химлаборатория.
Некоторые исследователи связывают такую аномалию с природно-климатическими условиями: подвижность песков и сильные западные ветра, дующие с Балтийского моря, деформируют стволики саженцев. Эта версия мне нравится больше других.
Хотя ещё есть объяснения, связанные с инопланетянами, подземными бункерами, порталом в другие миры и измерения, древними языческими капищами… В общем, можно найти то, что по душе, и верить в это.
А в целом рощица хороша для прогулок. Воздух насыщен солью и сосновым ароматом, птички щебечут. Только заграждения несколько напрягают. Хочется подойти к деревцу, осмотреть со всех сторон, потрогать… Или хотя бы целиком сфотографировать. Дорожки проложены так, что в кадр только стволы влезают.
Наш гид объяснил необходимость ограждения такой историей. Когда деревья не были огорожены, среди туристов распространилось поверье, что если пролезть в кольцо кривого дерева, то помолодеешь, похудеешь и будешь счастлив. Ну одна тетушка солидных габаритов застряла. Пришлось рубить дерево.
Неизвестно, была ли эта ситуация на самом деле, но, зная повадки наших туристов, в это можно поверить.
И официальное объяснение не противоречит: «Наплыв посетителей, которые раньше сильно утаптывали почву под соснами, привёл к повреждению коры и гибели нескольких десятков деревьев. Поэтому на территории Танцующего леса в Калининградской области проложили экотропу с ограждающими перилами».
А после прогулки гид нас провел в магазинчик, где продается то, «чего больше нигде не купишь». В результате мы купили шоколадных трюфелей, впрочем, довольно вкусных. Обидно, что потом видели такие же в Зеленоградске несколько дешевле.
А ещё попили марципанового кофе в кафе. Вот он нам совсем не понравился.
Набравшись сил, отправляемся к следующей цели – высоте Эфа на дюне Ореховой (Пешт).
Судя по всему, это самый популярный маршрут Куршской косы. Здесь очень большая автостоянка, заполненная туристическими автобусами и машинами, кафешки, сувенирные магазинчики и торговые павильоны,
красивые скамеечки
и даже рекламы зеленоградских достопримечательностей.
И вот такой указатель.
И мы решили разделиться: одна пойдёт на пляж, другая на высоту Эфа.
Маршрут на высоту идёт по юго-западному склону дюны Ореховой и поднимается на её 64-метровую вершину. Начинается подъём в лесу.
На повороте дороги стоит павильон,
в котором одетый индейцем человек с соколом на перчатке и вороном на плече предлагает сфотографироваться с птицами. Удивило, что наряду с экскурсиями предлагается и соколиная охота. Вокруг «индейца» толпа, все что-то спрашивают, о чём-то договариваются. Здесь же продаются всякие «этнические» поделки:
Ловцы снов, руны, подвески, обереги… Причём с самообслуживанием – бери и плати, цена указана (интересно, не воруют?).
И здесь тоже есть танцующие деревья,
хотя в предыдущей локации сообщалось, что кривые сосны растут только там.
Рядом с дорогой в одном месте большой муравейник.
Муравьи устроили свой дом вокруг пня. Интересно, муравьи на косе сами появились или их завезли? Но спросить не у кого. А информационные стенды об этом не сообщают.
На первой смотровой площадке стоит рыцарь – жанровая металлическая скульптура. Если бы не организованная группа с экскурсоводом, я бы и не узнала, что это достопримечательность.
Чëрный рыцарь Ольгерд. Рядом на щите баллада о нём:
Об этом пели менестрели.
Сказители передают из уст в уста
Легенду или правду —
Никто об этом не узнает никогда.
Стихи не очень хороши, поэтому передам своими словами. Рыцарь Ольгерд, последний комтур (комендант тевтонского замка), был «истово влюблён» в местную девушку, младшую жрицу Элен. А Великий Криве, узнав об их встречах, распорядился спрятать красавицу «на тыщу лет в песках зыбучих побережья». Узнав об этом, Ольгерд «велел себя навечно в панцирь лат закрыть, он дал обет на алтаре молчания и скорби». С тех пор он и стоит в ожидании и скорби, ждёт, когда пройдет тысяча лет. Тогда спадет заклятие Криве и влюблённые встретятся.
Легенда, конечно, красивая и романтичная. Но комтуры по своей сути были братьями-монахами, а им по обету даже сестёр и матерей обнимать запрещалось, не говоря уже о тайных встречах с красавицами. Да и сам Ольгерд не мог быть комтуром, так как был литовским князем, женатым сначала на витебской княжне, потом на тверской. Ольгерд принял православие и был тесно связан с Русью, он даже изображён на памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде (о нём тут https://www.liveinternet.ru/users/1652032/post510038027 ). А имя Элен (Елена) носила его дочь.
Скульптуру создали по инициативе жителей пос. Морской, и раньше она стояла на краю посёлка у живописных руин. Но потом Чёрного рыцаря перенесли на первую смотровую площадку дюны. Конечно, к пескам, скрывшим красавицу из баллады, ближе, но смотрится он тут чужеродно. А туристам нравится, все с ним стараются сфотографироваться, некоторые специально из-за рыцаря сюда приезжают.
Выше уже нет пандусов, а лестница круче. Лес мельчает.
Всё больше песка. Это понятно, ведь Ореховая не только самая высокая дюна косы, но и самая подвижная. Работы по её укреплению и озеленению ещё продолжаются, потому как она укреплена только на 85% (а по ощущением меньше).
А вот пейзажи, открывающиеся с высоты Эфа, меня как-то не очень впечатлили.
Почему-то создается впечатление, что сухие бурые травы и много ломаных веток на песке – это свидетельство чего-то нездорового. То ли уход плохой, то ли технология укрепления неподходящая. Вряд ли Эфа остался бы доволен сегодняшним состоянием дюны, названной его именем.
Любопытно, конечно, посмотреть на обнажённый склон дюны, но на лесок смотреть приятнее,
И за ласточками под крышей смотровой площадки наблюдать интереснее.
А ещё не понравилось стоять в очереди на каждую из трёх смотровых площадок и долго ждать, когда соседи уйдут из кадра.
В общем, высота Эфа взята. 2,4 километра лестниц преодолены.
С противоположной стороны шоссе – выход к Балтийскому морю
на живописный широкий пляж, ограниченный авандюной, через которую проложена деревянная лестница.
Пляжи на Куршской косе замечательные, широкие, с шепчущим (или правильно "поющим"?) песком. Вот только море в этот день было холодным.
Ну вот и всё, прогулка подходит к концу. Ноги гудят, гаджеты почти разрядились, впечатлений много. Жаль, что не попали в музей и на орнитологическую станцию (они работают только с большими группами по предварительной договорённости), но и так много всего поглядели.
Очень хорошо, что мы успели увидеть Куршскую косу такой – ухоженной, с отремонтированными экотропами, с лесами, песками и озёрами. Скоро всё это изменится. В пос. Рыбачий планируется построить большой современный туристический порт и несколько многоэтажных апарт-отелей и гостиниц с высокими корпусами, несмотря на протесты природоохранных организаций (возникнет «стена» на пути миграции птиц, что приведёт к их массовой гибели, а наличие туристического комплекса увеличит турпоток, который и сейчас превышает норму). Из-за этого строительства и российский, и литовский Национальные парки на Куршской косе исключат из списка ЮНЕСКО (уже вышло предупреждение), а значит, и финансирование прекратится.
Что победит: природа или прибыль?
***