Прежде всего, что означают эти термины? «Консубстанциация» (сосуществление), как указывает сам термин, означает соединение двух субстанций таким образом, что, смешиваясь одна с другой, они становятся единой субстанцией или массой, состоящей из разных ингредиентов. К примеру, соединение субстанций воды и вина дает разбавленное вино (Weinwasser); смешивание меда с водой дает медовуху; смешивание мяса и муки дает мясной пирог. Следовательно, в контексте Вечери Господней термин «консубстанциация» подразумевал бы идею пространственного соединения, смешения и слияния Тела и Крови Христа с освященными Дарами, в результате чего получается новая двухкомпонентная масса, — подобно тому, как Евтихий некогда утверждал, что во Христе две природы сливаются в одну.

Слово «импанация» (вохлебление) означает пространственное внедрение, включение, заключение чего-либо внутрь хлеба, словно в капсулу, содержащую и заключающую в себе нечто. Таким образом, применительно к Вечере Господней термин «импанация» выражал бы мысль о том, что Тело Христово, сжатое в очень маленький объем, заключено в освященном хлебе и содержится в нем, словно в контейнере.

Эти представления о присутствии Христа, т. е. Его Тела и Крови, в Святой Вечере носят совершенно небиблейский и материалистический характер, они недостойны и противоречат сами себе, а равно являются нелютеранскими и противоречат исповеданиям нашей Церкви...

Первым, кто приписал Лютеру идеи импанации и консубстанциации, был Карлштадт, который богохульно называл Бога лютеран «Богом, сделанным из хлеба». Цвингли, Эколампадий и даже Буцер из Страсбурга последовали в этом за Карлштадтом. Однако Буцер впоследствии отказался от своих обвинений после того, как прочитал лютеровское «Исповедание о Вечере Христовой» и поговорил с ним лично. Буцер писал:

Когда в ходе этого спора Лютер более подробно изложил весь вопрос о Таинстве целиком, я осознал, что он не соединяет Тело и Кровь Господа с хлебом и вином естественными узами и не заключает Тело и Кровь пространственно в хлеб и вино, а равно не приписывает Дарам особую силу, посредством которой они даруют причастникам спасение, но попросту утверждает, что между хлебом и Телом Господа, между вином и Его Кровью существует сакраментальное единство. Более того, он утверждает, что способность укреплять веру, которую приписывают Таинству, объясняется не свойствами, присущими внешним элементам, но силой, которая принадлежит Христу и сообщается Его Духом через слова и священные символы. Когда я понял это, я приложил все силы к тому, чтобы показать и разъяснить это другим.

Таким образом, здесь и сейчас я желаю засвидетельствовать всем, читающим эти строки, что Мартин Лютер и все, кто поистине согласен с ним и должным образом следуют его учению, не верят ни в какую импанацию в Святой Вечере и ни в какое локальное заключение Тела Христова в хлеб, а крови — в вино, а равно не приписывают никакой спасительной силы внешним свойствам Даров. Они верят в истинное, субстанциональное присутствие и раздаяние Тела и Крови вместе в хлебом и вином в Святом Причастии, как об этом ясно сказано в словах Самого Господа и в свидетельстве апостола. Это присутствие и раздаяние основаны на словах и установлении Самого Господа без какого-либо натуралистического соединения Тела и Крови Христа с Дарами.

Новую жизнь в прежние обвинения после смерти Лютера вдохнул Кальвин, как можно увидеть из сочинения Иоахима Вестфаля Apologia confessionis de coena Domini contra corruptelas Calvini («Апология исповедания о Вечере Господней против искажений Кальвина»). И потому наша церковь ясно высказалась об этом в Формуле Согласия 1580 года. Здесь, помимо прочего, говорится (в виде цитаты из Виттенбергского Согласия, совместно составленного и подписанного Лютером, Буцером и другими саксонскими и южногерманскими богословами в 1536 году): лютеране «не верят, что Тело и Кровь Христа локально заключены в хлебе или каким-то образом навсегда соединены с ним вне употребления в Таинстве...» (Формула Согласия: детальное изложение VII:14).

— C.F.W. Walther. Editorials from Lehre und Where, p. 15f.