Пасторы, не имеющие никакого серьезного богословского образования и прекратившие учиться превращаются в простых компиляторов, и их проповеди или «омилии» перестают быть проповедью чистого Евангелия. Миряне, не живущие согласно божественному призванию, которым они наделены в силу всеобщего священства, могут стать хорошими администраторами или управляющими в своем приходе или в синоде, в церковном совете или комитете, однако то, что они строят, не является христианской общиной в том смысле, как ее понимают Новый Завет и лютеранские исповедания. Скорее, это некое религиозное общество, общество для восполнения религиозных потребностей. Возможно, эти люди благонамеренны и благочестивы, искренне желают построить «Царство», однако они не знают ни что такое Царство Божье, ни что такое Церковь Христова. Им невдомек, что построить Царство Божье мы как раз и не в силах, что это Церковь Христа, Который созидает Свою Церковь Своим Евангелием и Своими Таинствами. Если эти люди пытаются создать церковное единство, они способны думать о нем лишь в терминах человеческой социологии. Им невдомек, что единство Церкви — это нечто совершенно отличное от единства, существующего в чисто человеческом сообществе.

[…]

Неискренне подписываться под Книгой Согласия или Аугсбургским исповеданием не хочется никому. Однако всем нам следует спросить себя, изучили ли мы эти книги должным образом. Сколькие студенты-богословы на самом деле прочли Книгу Согласия от корки до корки? Сколькие из наших кандидатов в пасторы на самом деле прочли от корки до корки Новый Завет на греческом языке, не говоря уже о Ветхом? Наши отцы это делали. Сколько псалмов мы знаем наизусть на иврите? Сколько артикулов Аугсбургского исповедания мы знаем наизусть — на латыни, естественно? Если мы задумаемся над этим вопросом, возможно, мы поймем суть и причины перемен, произошедших в лютеранских церквях, и мы, каждый из нас, должны спросить себя: разве не в этом, возможно, кроется истинная причина того, что «мы не видим богословских различий» там, где наши отцы их ясно видели?

— Герман Зассе