Итак, христиане тоже являются подданными двух царств — им знакомы два вида жизни. Здесь, на земле, где мир имеет свой дом и свое небесное царство, мы, без сомнения, не являемся гражданами. По словам Павла (Фил. 3:20), «наше жительство — с Христом на небесах», т. е. в той жизни, в жизни, которую мы ждем. Подобно тому, как евреи надеялись освободиться от вавилонского пленения, мы надеемся освободиться от нынешней жизни и отправиться туда, где навеки будем гражданами и господами. Но поскольку мы обязаны влачить это жалкое существование — наш Вавилон — пока угодно Господу, нам следует поступать так же, как было заповедано евреям: смешиваться с другими смертными, есть и пить, обустраивать свои дома, пахать землю, выполнять общественное служение, проявлять благое расположение к нашим ближним и молиться за них до тех пор, пока не придет время нам отправляться домой.

Тот, кто руководствуется этими фактами и понимает различие между царством небесным и царством этого мира, сумеет успешно противостоять всевозможным фанатикам. Ибо последние рисуют эту жизнь ужасными красками. Они хотят полностью сбежать от мира и не желают сообщаться ни с кем; или же противятся гражданским установлениям и нарушают всяческий порядок; или же, как в случае папы, вмешиваются в дела светских владык, вожделеют земной власти, называя все это именем и придавая всему этому вид христианства.

Мы как христиане уже имеем прощение грехов и являемся народом Божьим, детьми Его Царства, гражданами уже не Вавилона, но Небес, так давайте же осознаем, что во время странствования нашего здесь, среди чужаков, нам должно вести жизнь праведную, достойную и целомудренную, стремиться к миру в обществе и семье и помогать словом и делом даже порочным и неблагодарным, при этом постоянно желая получить свое наследство и помня о царстве, которое является нашим конечным пунктом назначения.

Короче говоря, христианин должен быть человеком, который, по словам Павла (1 Кор. 7:29-31), пользуется этим миром, но не злоупотребляет им, который приобретает и владеет так, словно не владеет, который имеет жену и детей так, словно не имеет, который строит так, словно не строит. Как примирить между собой эти видимые противоречия? Поняв отличие христианской веры от веры иудеев и турок — и даже папистов. Приняв тот факт, что отношение христиан к этой земной жизни — это отношение гостя, что именно в таком качестве христианин должен строить, покупать, заключать сделки и поддерживать взаимоотношения с ближними, соучаствуя с ними в земных делах. Христианин — это гость, уважающий желания своего хозяина, законы страны и города, а также обычаи гостиницы. Однако в то же время христианин чуждается такой удовлетворенности этой жизнью, как если бы он намеревался навеки остаться здесь и не надеялся ни на что лучшее. Тогда христианин пройдет через всякое земное дело должным образом — будет иметь все, но словно не имея ничего, пользуясь этим, но не прилепляясь к этому; не будет настолько увлекаться земными ценностями, чтобы утратить вечные, но будет оставлять первые позади, забывая о них, стремясь к последним, словно к своей высшей цели.

И потому те, кто надеется убежать от мира, удалившись в пустыню или в уединенное место, кто не желает жить в гостинице, однако, не имея возможности без нее обойтись, вынуждены стать сами себе хозяевами, — большие и безрассудные глупцы. Конечно же, они нуждаются в еде и питье, в одежде и крове. Без всего этого они обойтись не смогут, даже если полностью удалятся от общества. Кроме того, такая жизнь вовсе не являет собой отказ и уход от мира, как они воображают. Где бы ты ни находился, и какую бы жизнь ни вел, какое бы занятие ты ни избрал в жизни, до конца жизни ты поневоле будешь находиться где-то на этой земле. Да и Бог не отделял тебя от людей — Он поместил тебя в общество. Каждый человек сотворен и рожден ради других людей. Но заметьте — где бы ты ни находился, и в каком бы ни был положении, тебе должно, говорю я, убегать от мира.

Но как же нам убежать от мира? Не облачившись в монашеские одежды, забившись в угол или удалившись в пустыню. Так ты не убежишь от сатаны и греха. Сатана найдет тебя в пустыне в серой рясе столь же легко, как на рыночной площади в красном плаще. Убежать должно сердце, и достигается это путем хранения себя «неоскверненным от мира», как сказано в Иакова 1:27. Иными словами, ты недолжен прилепляться к земному, но руководствоваться учением о вере во Христа и ждать вечного, небесного наследия. И в этой вере, в этой надежде тебе должно исполнять долг и работу, порученные тебе на земле, провозглашая при этом: «То, что я делаю здесь, — это не высшее благо, не истинная ценность, ради которой я живу; даже если иудеи, турки и паписты живут ради этого. Я почитаю эту земную жизнь за гостиницу и ценю ее не более, чем странник ценит гостиницу, где он имеет пропитание и кров, в то время как его сердце и разум постоянно устремляются к родному дому».

Как можно стерпеть того, кто столь глуп, чтобы говорить: «Я не буду здесь есть и пить. Я буду демонстративно бить стекла и опрокидывать мебель, ибо это не мой дом»? Уже ради того, чтобы иметь возможность идти далее, путник должен воспользоваться гостеприимством гостиницы, принимая все, что ему предлагают.

Аналогичным образом и христианам следует пользоваться миром, постоянно устремляя свои мысли за пределы земной жизни, даже если у них здесь есть дом и очаг, жена и дети. Все это хорошо только для земной жизни, однако христианин должен проявлять обо всем этом должное попечение, но и говорить при этом: «Сегодня мы здесь, завтра в ином месте. Сегодня мы воспользуемся этой гостиницей, завтра другой. Мы не планируем тут остаться навсегда».

Касаясь этого вопроса, Петр в своей прекрасной проповеди в день Пятидесятницы сказал о Давиде, который все же был святым царем, что тот не взошел на небеса, но, исполнив волю Божью, почил. Петр далек от того, чтобы умалять значение царствования и правления Давида или критиковать его за допущенные при этом ошибки. Напротив, он отзывается о Давиде в самых лестных выражениях. Давид был царем и не отказался от короны; нет, он принял царские почести. Он принял свое положение как вверенное ему Богом, как долг, исполняя который, он служил Богу. Таким же образом следует поступать и праведному властителю — да, собственно, и всем людям, какое бы положение они ни имели и какую бы должность ни занимали. Им должно помнит, что они поставлены на это место не для того, чтобы искать удовольствий для себя, но исключительно для того, чтобы служить Богу. Такова их обязанность до тех пор, пока они здесь, пока они странники, подобные путнику, разделяющему гостиницу с другими путниками и проявляющему уважение к нуждам и желаниям своих ближних, ведущему себя так же, как они, и в минуту опасности и нужды объединяющемуся с ними для взаимной помощи и защиты.

Царь Давид считал свое царство и дарованные Богом благословения не истинной славой, но долгом, возможностью послужить Богу во время земного странствования. Во всем этом он оставался гостем, ждущим момента, когда он оставит это наскучившее место ради вечного дома. И потому он говорит: «Странник я у Тебя и пришлец, как и все отцы мои» (Пс. 38:13). Как это понимать? Разве царю столь славному, каким был Давид, пристало так говорить? Неужели он, владыка земель и более 1 млн. 200 тыс. подданных, по его собственным подсчетам, — лишь гость, занимающий царский престол? Вот, что имеет в виду Давид: в своем царстве он служит Богу как странник на земле, отделенный Богом для этой цели; но в то же время он — гражданин Божьего царства в другой жизни, в другом существовании, которое он считает более славным, нежели земная слава, и видит в нем лучшую награду, нежели земная корона.

— Из проповеди Мартина Лютера на воскресенье Jubilate (текст: 1 Петра 2:11-20)