Прежде чем исповедаться священнику, который является викарием, человеку сначала следует исповедаться Богу, Который является Главой. Однако к этой исповеди следует отнестись со всей серьезностью, потому что от очей Божьих не ускользает ничто, и Его не обмануть ничем.

И потому человеку следует без всякого притворства взвесить свое намерение вести лучшую жизнь и свою ненависть к греху. Ибо едва ли какая беда постигает причастников чаще, чем то трудно уловимое и глубокое притворство, с помощью которого они изображают — даже перед самими собой — отчаянную ненависть к греху и стремление вести лучшую жизнь. Об их неискренности свидетельствуют плачевные результаты, ибо после исповеди они быстро возвращаются к своим естественным наклонностям и, словно бы избавившись от тяжкого бремени исповеди, вновь начинают жить привольной, беспечной жизнью, забыв о своих высоких стремлениях; уже одного этого достаточно, чтобы изобличить их в прискорбном притворстве. И потому человек в этом деле должен быть совершенно откровенен и говорить о себе в своем сердце именно так, как он к тому чувствует побуждение, — так, как если бы не было ни наказания, ни Бога, ни заповеди, и так, как он говорил бы на ухо близкому другу, которому не постыдился бы откровенно поведать о себе все. И как ему хотелось бы откровенно рассказать другу о своих проступках, так пусть говорит он и Богу, любящему нас гораздо сильнее, чем мы любим самих себя.

Ибо если какой человек не обнаруживает в себе серьезного стремления к добродетельной жизни, я не знаю, насколько безопасно для него приступать к исповеди. Но я знаю, что ему лучше было бы воздержаться от исповеди. Ибо в этом деле ему следует бояться не церковной заповеди — не того, будет ли он отлучен или понесет какое-то менее тяжкое наказание. Лучше ему ослушаться Церкви, чем, на свою погибель, прийти к Богу со лживым сердцем. В последнем случае он грешит против Бога, в первом же — лишь против Церкви; если, конечно, в таком случае он вообще грешит, не слушая Церкви, но понимая, что Церковь не имеет права требовать ничего, что грозит душе погибелью, и что такого рода ситуации всегдя являют собой исключение из церковных заповедей. Ибо все, что заповедует Церковь, она заповедует ради Бога и спасения души, исходя из предположения, что человек способен вопринять эту заповедь и в силах ее исполнить. Если же это предположение оказывается ошибочным, требование теряет силу, ибо никакое поведение, связывающее совесть человека, не может быть дано вопреки заповедям Божьим.

Конечно, следует остерегаться, как бы многие не приступили к исповеди из страха перед церковной заповедью, но в сердцах своих по-прежнему находя удовольствие в прежней греховной жизни.

Однако если человек увязает и запутывается в этих сложностях, боясь оставаться без исповеди, но при этом понимая (если говорить начистоту), что ему недостает стремления к добродетельной жизни, пусть воспользуется единственным, что ему остается, и прислушается к совету пророка: "Изливайте пред Ним сердца ваши", — и уничижит себя самого, и открыто исповедует Богу всю порочность своего сердца, и молится о благих намерениях, и жаждет их обрести. И кто, в действительности, столь горд, что не видит нужды в этом совете? Нет никого, чьи благие намерения так благи, как должно. Пусть же человек бесстрашно ищет в Боге то, чего, как он знает, ему не найти в самом себе, — до тех пор, пока мысль о более добродетельной жизни не станет ему всерьез и поистине приятна, а его собственная жизнь отвратительна. Ибо учения о формировании благих намерений, которые были преданы нам, и которые повсеместно проповедуются, не следует понимать так, что сам человек своими силами формирует и исполняет эти благие намерения. Такое понимание — это смерть и погибель... И все же очень многие самым прискорбным образом терзаются таким пониманием, ибо они научены пытаться совершить невозможное. Однако в глубочайшем отчаянии, изливая свое сердце пред Богом, человек должен сказать: "Господи Боже, у меня нет того, что мне следует иметь, и я не в силах сделать то, что мне следует сделать. Дай, что повелишь, и повели, что хочешь". Ибо так Блаж. Августин молится в своей "Исповеди".

— Мартин Лютер. Рассуждение об исповеди