Не вызывает ни малейшего сомнения тот факт, что Евангелическо-Лютеранская Церковь является конфессиональной в самом строгом смысле слова, и что она перестает быть Церковью Лютеранской Реформации в тот же миг, когда перестает быть Церковью Лютеранских Исповеданий. В этом отношении наши оппоненты зачастую более чутки, нежели мы, лютеране, когда, напуганные постоянными обвинениями в «конфессионализме», мы пытаемся доказать окружающим, что мы не настолько плохи. Можно исписать целую страницу упреками, которые обрушивались на нас с момента зарождения пиетизма до времен немецкого Kirchenkampf (церковной борьбы при Гитлере). И сегодня нам приходится выслушивать эти упреки в еще более резкой форме, потому что мы — конфессиональная церковь, церковь, которая серьезно относится к исповеданиям Отцов и осмеливаться требовать от своих пасторов соблюдения этих исповеданий, потому что (quia) они согласуются с Писанием.

Глядя на эти бесконечные поношения, пытаясь понять причину столь страстных возражений, направленных против этого лютеранского конфессионализма и вызывающих в памяти ожесточение, с которыми несколько конфессий сражались друг с другом в Эпоху Ортодоксии, поневоле задаешься вопросом, не противостоит ли здесь Лютеранской Церкви нечто большее, нежели человеческие силы. Это можно сравнить с нападками на Церковь Аугсбургского Исповедания в шестнадцатом столетии, которые нельзя объяснить одними лишь человеческими страстями и человеческими мнениями. И тем более нашим священным долгом отныне становится не только понимать исповедание, которое мы призваны защищать, но и все лучше и лучше осознавать, в чем заключается сущность истинного исповедания веры и его роль в Церкви.

— Герман Зассе