Проповедуемое Церковью Послание о прощении грехов ради Христа называется Евангелием. «Примиритесь с Богом», — этим увещанием Евангелие призывает нас к вере во Христа. «Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом» (2 Кор. 2:51). Именно в этом и ни в чем ином заключается Евангелие — как если бы ангел сошел с неба и возвестил его нам. Конечно, Иисус не излагал ученикам богословие оправдания, однако Он объявил грешникам оправдание по благодати через веру [sola gratia, sola fide] тем, что пришел к ним и простил их грехи. Книжники поняли это, когда Он заявил о Своих правах на божественное величие: «Кто может прощать грехи, кроме одного Бога?» (Мк. 2:7). Господь вполне понимал, что тем самым Он претендует на божественное всемогущество. Совершенно невозможно — как показывает сама по себе Вечеря Господня — отделить Евангелие о грядущем Царстве от прощения грехов. И потому то, что великий церковный историк Адольф фон Гарнак называл «евангелием», Евангелием вовсе не было. Когда он написал, что «не о Сыне, а только об Отце говорит Евангелие, как и Сам Иисус провозгласил», он тем самым допустил две ошибки. Во-первых, это утверждение исторически неверно. Во-вторых, даже если весть об Иисусе является, в лучшем случае, предисловием к Евангелию, но не самим Евангелием, нам приходится считаться с ясным свидетельством Нового Завета (Мк. 1:1). Свидетельство о Христе как Искупителе составляет саму суть Евангелия. Для Гарнака и либеральных богословов Евангелие заключалось не в свидетельстве о Христа и искуплении, которое могло быть совершено через Него, но представляло собой религиозное послание, этическое по своей сути. И если мне будет позволено привести пример из англоязычного мира, я сошлюсь на одного из самых преданных пророков этого «евангелия», Вальтера Раушенбуша (1861-1918). То, что он именует «социальным евангелием» не имеет ничего общего с тем, что именуется Евангелием в Новом Завете. Раушенбуш все вывернул наизнанку. Если ему действительно удалось извлечь принципы социального устройства из того, что он считает мышлением Иисуса, эти принципы было бы правильнее назвать социальным законом, а не социальным евангелием.

Здесь мы сталкиваемся с важнейшим вопросом различия между Законом и Евангелием. Однажды Лютер сказал по поводу способности надлежащим образом отличать одно от другого: «Нам следует знать, что это величайшее искусство христианского мира; и если этого знания не существует, ты никогда не можешь с уверенностью сказать, кто христианин, а кто язычник или иудей; от этого различия зависит все». Лютер ясно дает понять, что это различие было неизвестно не только Церкви в его времена, но и Отцы Церкви также отрицали его. «Проводя различие между Законом и Евангелием, некоторые из самых великих людей и даже некоторые лучшие проповедники, потерпели неудачу… Они не знают, как правильно проповедовать и хотят превратить Христа в нового Моисея, Евангелие — в Закон, Слово (Евангелие) — в дела» (Лютер). Говоря: «Ты должен», — Закон предъявляет нам требование Бога. Он открывает нам святость и праведность Бога, а также немощность и греховность человека. Он не только ведет нас к осознанию своей вины, но и позволяет нам все глубже и глубже увязать в этой вине. Он ставит нас перед лицом Божьего гнева и суда и ведет нас к тому моменту отчаяния, когда мы говорим: «Я должен пойти в ад». Напротив, Евангелие убеждает нас в том, что Бог без всякого принуждения, по милости Своей сделал для нас. Это весть о Сыне Божьем, Который был предан на смерть за нас. Она гласит, что всякий верующий во Христа, всякий полагающийся на обетование Божьей благодати получит прощение грехов, жизнь и спасение. Это непостижимая весть об оправдании грешника. Бог милостив к нам не потому, что мы изменили свою жизнь к лучшему или морально усовершенствовались. Более того, мы соблюдаем лишь малую часть Его заповедей. Он милостив потому и только потому, что Христос умер за нас, и Его праведность сделалась нашей праведностью. В последний день спасение будет даровано не тем, кто исполнил Закон, а тем, что накормил, напоил и приютил Христа в лице наименьшего из Его братьев (Мф. 25). Они не ведают, что сделали (стт. 38-39). Из всего, что говорил Иисус, явствует, что «награда на небесах» совершенно незаслуженна. Именно в этом моменте пути Закона и Евангелия расходятся. Это различие не означает, что между ними нет никакой связи. И Закон, и Евангелие — это Слово Божье. И Закон, и Евангелие являются составной частью как Ветхого, так и Нового Завета. Евангелие как обетование грядущего Искупителя присутствует уже в Ветхом Завете. Аналогичным образом, Закон не прекращает своего существования в Новом Завете, хотя Христос есть конец Закона, то есть конец Закона как способа спасения.

— Hermann Sasse. Law and Gospel (1936)