Помню, как однажды меня угостили куском торта. Он был чудесно украшен. На моем куске было несколько розочек - как мне показалось, сделанных из глазури. Вообще, я не охотник до сладостей, но время от времени съесть кусочек торта не помешает. Итак, я отделил вилкой ломтик с цветами из глазури и положил в рот. Цветы оказались НЕ из глазури. На вкус они были, как… гадость, одним словом. Итак, я сижу со ртом, набитым чем-то по вкусу совершенно другим, нежели на вид, и не знаю, что с этим делать. В конце концов, улучив момент, когда никто на меня не смотрел, я украдкой выплюнул кусок в салфетку, а потом избавился и от остальной части торта. Если еда выглядит как торт, на вкус она тоже должна быть как торт. И никак иначе быть не может.

Если мы называем себя лютеранами, наш облик, наши обряды и наша сущность должны соответствовать тому, кто мы есть, и нашим вероисповедным книгам. В противном случае, нам не следует называть себя лютеранами вовсе. Я говорю это безотносительно к какой-либо конкретной группе или проблеме. Я считаю это принципом, который применим ко всем нам.

Архитектура наших церковных зданий должна соответствовать идее богослужения, как она истолковывается в наших Исповеданиях. Главное, центральное место должен занимать алтарь. На видном месте сбоку от алтаря должна находиться кафедра (амвон). На видном месте по центру (либо у входа, либо ближе к алтарю) должна находиться большая купель. На видном месте по центру должно находиться распятие (или изображение Christus Rex, но, с нашей точки зрения, изображение Христа на кресте предпочтительнее). Внутреннее пространство здания должно располагать к совместному пению (литургии и гимнов). Алтарная ограда должна быть рассчитана на много причастников (забудьте об оградке для шести человек, если у вас шестьсот прихожан). Здание может быть выдержано в барочном, романтическом, византийском, модерновом стиле, но все перечисленное должно присутствовать. И присутствовать зримо. Занимать такое же центральное место, как и Исповедания. Это наша суть. И никак иначе быть не может.

Богослужение, которое совершается в этих зданиях, должно соответствовать Исповеданиям. Мы - народ Слова и Таинства. Мы можем петь древние латинские распевы, или чудесные шведские гимны, или мощные лютеранские хоралы немецких композиторов, или произведения с азиатским, русским или американским оттенком - желательно лишь, чтобы все они соответствовали теме дня и периоду церковного года, - но, текст, положенный на музыку, ДОЖЕН быть проповедью Евангелия (а не повествованием о наших чувствах и желаниях или набором общих фраз, повторяемых до бесконечности). Можно служить высокую Литургию или самое простое чинопоследование - в зависимости от обстановки и возможностей, - но почтение к Слову и Столу Господнему должно быть безусловным. Мы не относимся к средствам благодати легкомысленно. Ни во время Литургии, ни после нее, когда мы приводим в порядок Стол Господень. И никак иначе быть не может.

Проповедь должна быть литургической - черпать вдохновение из Литургии и лекционария, возвращать слушателей к Литургии и к сакраментальной благодати, подаваемой нам в хлебе, который есть Его Тело, и в чаше, которая есть Его Кровь. Она должна быть своевременной, ее конкретика должна быть почерпнута из sitz im leben людей, сидящих на скамейках, однако ее основным содержанием, вне всякого сомнения, должны быть Закон и Евангелие. Стиль проповедника не так уж важен, если только он не заставляет слушателей забыть о содержании. Проповедник должен оставаться всего лишь передаточным звеном - в противном случае, Слово, исходящее из его уст, становится не средством благодати, исполняющим заложенные в нем обетования, а монологом человека, дерзнувшего вознести самого себя над Божьим Словом. Такова наша суть. И никак иначе быть не может.

Программы, которые действуют в этом здании, и служения, которыми занимается эта община, собранная для богослужения, должны соответствовать тому, что они есть, тому, что МЫ есть. То, что мы делаем с целью проповеди Евангелия, не должно расходиться с нашими Исповеданиями и с нашей литургической сущностью. Мы не можем заимствовать и переделывать под себя то, что является выражением чужой сущности, чужих исповеданий, и усваивать это, не отказавшись при этом от того, что присуще НАМ. Мы можем общаться и веселиться, но давайте не будем унижать Евангелие, называя уроки бальных танцев миссией или благовестием. У нас может быть свой пивной клуб, своя бейсбольная команда, и дружеские вечеринки, и пиво, и Октоберфест, но давайте не будем подменять ими изучение Библии, молитву, часы, катехизационное обучение молодых и пожилых, приготовление к Крещению, обучение перед вступлением в брак и т. п.… Все перечисленное является необходимой частью того, кто мы есть, и наших Исповеданий - всем прочим мы тоже можем заниматься, но оно не проистекает из нашей сущности и наших Исповеданий. Такова наша суть. И иначе быть не может.

Структура, которой мы пользуемся для самоуправления, правила и уставы, которые упорядочивают нашу совместную жизнь, - все это должно соответствовать нашей сущности и нашим Исповеданиям. Мы не можем выстроить церковное управление по образцу коммерческого предприятия, хотя бы отчасти не променяв свою сущность и свои Исповедания на корпоративное мышление. Мы - Тело Христово на том или этом месте. То, как мы определяем наше совместное бытие в наших конституциях и уставах, должно соответствовать такому пониманию нашей сущности. У нас могут быть общие собрания, советы, уполномоченные, рабочие группы и комитеты, но мы не должны забывать, что Церковь Иисуса Христа - не демократия. Мы можем ставить некоторые вопросы на голосование, но мы не можем решать голосованием такие вопросы, как частота совершения Вечери Господней и то, во что мы как Церковь верим, что мы учим, и что мы проповедуем, и т. п. Такова наша суть. И иначе быть не может.

Служение пастора - это не должность или обязанности, которые мы возлагаем, на кого захотим, и когда захотим. Служение пастора, согласно божественному установлению, является основополагающим служением в Церкви. Решение о том, кого призывать на это служение, как ставить человека на это служение, какое образование должны получать носители этого служения, и какие обязанности возлагаются на носителей этого служения, принимает не поместная община, а Церковь. Пасторы служат в общинах, но Пасторское Служение не учреждается и не определяется приходом. Следовательно, в Церкви должны существовать единые требования, правила и процедуры - в противном случае, Церковь съеживается до размеров одной-единственной поместной общины, и каждая община сама себе является синодом. То, как мы учим, отбираем, рукополагаем и поддерживаем пасторов, определяется нашими Исповеданиями и нашей сущностью. То, как мы это делаем, должно соответствовать нашей вероисповедной сущности. И никак иначе быть не может.

Я призываю не к абсолютному единообразию (хотя некоторые, возможно, хотели бы этого), но к аутентичности, которая создается нашими Исповеданиями, и последовательности, которая определяется нашей сущностью. Разнообразие не слишком высоко ценится в лютеранских Исповеданиях. Многое может меняться, никак не влияя на единство Церкви, однако некоторые вещи менять нельзя, чтобы не нарушить единство Церкви.

Думаю, когда-то мы понимали это лучше, чем сейчас. Сейчас, приезжая на окружную или пасторскую конференцию, я вижу череду людей, поймавших очередную "новую волну" в служении, слышу рассказы об успехах пасторов, которые совершают служение иначе, чем все мы, меня призывают нарушать правила, усваивать новые парадигмы, рисковать какой-то частью того, что составляет нашу суть, и заново пересматривать все, что мне дорого, дабы убедиться, что это не мешает росту. Смелость быть непохожим на других сделалась мантрой Церкви, которой стало неуютно в ее собственной шкуре. Одни твердят, что мы должны перестать быть церковью наших дедушек и бабушек (в противном случае, она, вроде дедушкиной "Победы", скоро станет вчерашним днем), другие твердят, что все рухнуло, когда мы отказались от старого сборника гимнов. Я не настаиваю на возвращении к каким-то давно минувшим дням или к воспроизведению некого "золотого века" лютеранства, литургики или церковной жизни. Я призываю нас быть теми, кто мы есть, как христиане лютеранского вероисповедания, с определенным Исповеданием веры, которое определяет все стороны нашей жизни, потому что мы верим в это Исповедание и в его верность Слову Божьему. Вы можете называть это исповеданием quia, я же называю это просто аутентичностью. И никак иначе. В этом наша суть..

Если мы не верны тому, кто мы есть, люди будут приходить к нам в поисках одного, а найдут совсем другое. Они не станут дожидаться, пока выяснится, кто мы такие на самом деле, и почему мы скрываем свою сущность. Они уйдут и заклеймят нас как лицемеров. И тогда от нас отвернутся многие, - просто потому, что вероучение, которое мы исповедуем, не будет иметь никакого отношения к тому, как мы молимся, проповедуем, служим и живем.

— Ларри Питерс