Церковное общение
Преп. проф. Курт Э. Маркуарт

Слово «общение» обычно предполагает общительность, товарищество, возможно, даже шумную дружескую возню с воздушными шариками и пончиками в «общем зале» церкви. В таком случае, церковное общение приобретает особый смысл — становится некоей «религиозной версией» дружеской близости.

Однако такое понимание будет большой ошибкой. Церковное общение — это не некая специфическая разновидность «общения» в целом. Прежде всего, оно никак не связано с общением между людьми. Церковное общение — это общение, присущее Церкви. Именно о нем говорится в нашем Символе Веры: «Верую в общение святых». Церкви (а следовательно, и их отдельные члены) либо находятся, либо не находятся в общении друг с другом. Что это означает?

Все зависит от того, как мы представляем себе Церковь. Что это такое? Видимая организация, или иерархия, т. е. установленная Богом структура управления? В таком случае, церковное общение в значительной степени зависит от общности бюрократических структур — например, от наличия так называемого «исторического епископата» (преемственной последовательности епископских рукоположений, восходящей — предположительно, непрерывно — от наших дней к самым временам апостолов первого столетия). Или же это результат прямого взаимодействия Духа Божьего с нашим духом, никак не связанный с внешними средствами благодати? В таком случае, о присутствии Церкви в том или ином месте можно только догадываться по особой «духовности» людей. И тогда «видимая Церковь» превращается в видимую группу «послушных», но лишается всякой объективной связи с «истинной», т. е. невидимой Церковью.

Лютеранская Церковь не приемлет ни одну из этих крайностей. Ее Аугсбургское Исповедание, Артикул VII, имеет честь называться первым догматическим определением Церкви в истории Церкви. Вплоть до 1530 года Церковь удовлетворялась исповеданием, в соответствии с Никео-Цареградским Символом Веры, что существует «одна святая католическая и апостольская Церковь». В Аугсбурге лютеранам пришлось взяться за дело с начала, потому что все структурные, бюрократические попытки сохранить единство Церкви и истинность ее проповеди окончились неудачей. (За сто лет до Лютера в римской церкви правили одновременно три папы, и лишь в 1417 году Собор в Констанце положил конец расколу, заменив трех пап одним.) Артикул VII проникает в самую суть проблемы, определяя Церковь как «собрание святых (верующих), в котором чисто проповедуется Евангелие, и Таинства совершаются должным образом». Это определение, как и сам Новый Завет, связывает полноту народа Божьего со всей полнотой Его спасительной истины.

Поскольку есть только один Христос, может существовать только одна Церковь, которая есть Его Тело. Только верой люди облекаются в Христа и таким образом становятся частью Его Тела. Ветви пребывают в общении друг с другом только потому, что они, прежде всего, находятся в общении с Лозой, с Источником всякой духовной жизни (Ин. 15:1-8). Эта единая Церковь, единое церковное общение во Христе имеет две стороны: внутреннюю и внешнюю:

Церковь — это не только совокупность внешних признаков или обрядов, как другие гражданские организации, но, по сути своей, — это совокупность веры и Святого Духа в сердцах людей. Тем не менее, у нее есть внешние признаки, по которым ее можно опознать, — а именно, чистое учение Евангелия и совершение Таинств в соответствии с Евангелием Христовым (Апология Аугсбургского Исповедания, Артикулы VII и VIII, § 5).

Средства благодати (т. е. Евангелие в форме проповеди и Таинства) не позволяет этим двум сторонам Церкви распасться на отдельные «видимую» и «невидимую» Церковь. Церковь — это внутреннее общение веры и Святого Духа; однако вера и Святой Дух подаются только через внешние средства: проповедь, Крещение, Отпущение грехов, Вечерю Господню. Церковь — это предмет веры. Мы не можем ее видеть, но мы обязаны верить в единый «святой храм в Господе» (Еф. 2:21). Однако мы можем ясно «видеть» ее основание  — учение и Таинства «апостолов и пророков, имеющие Самого Иисуса Христа краеугольным камнем» (v. 20) — и определить его местонахождение.

Теперь мы можем ответить на два жизненно важных вопроса: (1) что такое церковное общение, и (2) каковы его основание и пределы.

Греческое слово «койнония» («общение») означает обладание чем-то общим, участие в общих сокровищах, и кульминацией ее является приобщение Тела и Крови Господа (1 Кор. 10:16). Только Бог может видеть внутреннее единство всех христиан во Христе. Суть же церковного общения — в том, что мы можем видеть и знать: в совместном участии в сокровищах Евангелия, посредством которого Церковь созидается, и единственно посредством которого она продолжает существовать. Это означает, что церковное общение, по сути, заключается в общении кафедры и алтаря, которое, в свою очередь, выражается в различных конкретных формах, таких как совместные богослужения, миссионерская работа и т. п.

Каково же надлежащее основание для угодного Богу церковного общения? Ответ может быть только один, и его важность многократно возрастает пред лицом современного экуменического смешения: «Ибо для истинного единства христианской Церкви достаточно, чтобы Евангелие единодушно проповедовалось в ней в соответствии с его чистым пониманием, и чтобы Таинства совершались в соответствии с божественным Словом. И для истинного единства христианской Церкви не обязательно, чтобы повсюду соблюдалось единообразие обрядов, установленных людьми…» (Аугсбургское Исповедание, VII, 2-3). Это отчетливо евангельский вклад нашего лютеранского исповедания веры в понимание того, что такое Церковь. Ничто меньшее, чем чистое учение и Таинства Евангелия, но и ничто большее, чем это, не может быть основанием истинного единства и, следовательно, церковного общения. Человеческие традиции — наподобие «исторического епископата», столь любимого современными дипломатами от экуменизма  — не являются ни тем, ни другим.

Чистота проповеди Евангелия из VII Артикула Аугсбургского Исповедания — это в точности то же самое, что и «учение и… все его артикулы» из Детального Изложения Формулы Согласия, Артикул X, §31. Согласие во всех артикулах веры и в святых Таинствах — вот экуменическая платформа евангелическо-лютеранской Церкви, потому что это экуменическая платформа Нового Завета (см. Деян. 2:42, Рим. 16:17, Гал. 1:8-9 и т. п.). Церкви, которые учат или действуют вопреки открытому в Священном Писании апостольскому учению, тем самым являют себя как сектантские общины, с которыми те, кто исповедует апостольское учение, поддерживать общение не могут.

Это не означает, что в сектантских общинах нет истинных христиан. Напротив: миллионы прекрасных христиан есть, к примеру, в римско-католической, православной, баптистской и других церквях, исповедующих веру в Святую Троицу. Однако то, что мы твердо отвергаем все официальные системы ложного учения (ложные, сектантские церкви как таковые) и отказываемся подвизаться с ними в церковном общении, вовсе не означает, что мы ненавидим или презираем дорогой народ Божий, сокрытый и угнетаемый лжеучителями! Наши Исповедания задуманы для того, чтобы оберегать истину Евангелия с двух сторон: с одной стороны, спасение одной лишь благодатью против римско-католического оправдания делами, и, с другой стороны, святые средства благодати — в особенности истинное Тело и истинная Кровь Господа в Его Таинстве — против отрицания этой истины всевозможными последователями Цвингли и Кальвина.

В последние века между церквями возникло еще более глубокое разделение, когда большинство протестантских церквей отказались от веры в богодухновенность и авторитетность Святого Писания как Слова Божьего. Эта печальная истина распространяется и на значительную часть сегодняшнего «всемирного лютеранства» в лице Всемирной федерации лютеран (LWF). Когда лесбиянка-«епископесса» своей властью навязывает общинам лесбиянок-«пасториц», трудно себе представить, что эти церкви могут пасть еще ниже…

Церковное общение — это реализация иммунной системы Церкви. Там, где Слово Божье больше не определяет основание и пределы общения, но где сопротивление Слову в принципе допускается и даже приветствуется, возникает духовный аналог СПИДа, который лишает так называемую «церковь» всякой способности противостоять любой смертельной инфекции (см. Еф.  4:14). Библия много говорит о необходимости «подвизаться [сражаться] за веру, однажды преданную святым » (Иуды 3, см. тж. Еф. 6:10-18). Это учение не пользуется популярностью в эпоху, когда на смех поднимают всякого, кто заикается о существовании абсолютной истины. Церковь, однако, прилепляется к истине Господней — и не ради педантичной «правильности», а потому, что только Его учение животворно, и только оно избавляет нас от греха, смерти и сатаны (Ин. 6:63-68; 8:31-32).