Написалось тут...

Название: "Кто я для тебя?"
Автор: gaarik
Бета: моя совесть
Пейринг: Гриммджо/Ичиго
Персонажи: Гриммджо, Ичиго, Урахара, Йоруичи; упоминаются Айзен и Улькиорра
Жанр: драббл, яой, ангст, в конце плавно перетекающий во флафф
Рейтинг: R
Фендом: Bleach
Дисклеймер: отказ от прав
Примечание: фик вышел каким-то рваным...
От автора: написано в подарок для Anais [показать]
Размещение: только через разрешение автора!

Раскалённый песок обжигает, и каждый вдох подобен мучительной пытке. Шершавая поверхность царапает кожу, хотя он лежит не двигаясь. Всё вокруг залито тёмной, вязкой кровью, она течёт из глубокой раны на груди – там, где в тело вошло лезвие Санта-Терезы, собираясь на гладкой, горячей коже в мелкие, извивающиеся струйки. Странно, что он ещё может что-то чувствовать, ведь по телу уже разлилось, горячо покалывая кожу, долгожданное онемение. Но он чувствует. Чувствует, как впивается в спину, царапаясь, жёсткий песок, и как его острые крупинки стекают с кровью в рану, забивая её грязью. Чувствует, что где-то рядом дерётся Ичиго – отголоски ненавистно-желанной реяцу хлещут по телу, заставляя его вздрагивать и против воли тянуться к их обладателю. И знает – раз побеждён, то больше не увидит Куросаки, не столкнётся с ним в битве, не вызовет на реванш. Слишком мало сил, слишком много крови вытекло из ран; и песок под ним уже пропитался тёмным, липким. А где-то рядом – он не видит – для этого надо повернуть голову, а он сейчас не в состоянии даже шевелиться, и может только довериться чутью; где-то, совсем близко, яркими, живыми всполохами бьётся чужая, ослепляющая по своей нескрываемой мощи реяцу. Ноитора. И Гриммджо знает – не отпустит, будет играть до конца. Но пока Куросаки жив, и отбивается от атак. Секста силится повернуть голову, увидеть, ещё хоть раз, карие глаза своего врага. Даже проиграв, он не жалеет об этом. Он сражался с Куросаки в полную силу, а это многого стоит. Всему в этом мире приходит конец, только у кого-то это происходит раньше, а у других – позже. Но тело уже ломит судорога, предвестница скорой смерти, а веки наливаются свинцом, и нестерпимо хочется закрыть глаза.
Но не засыпать. Не закрывай глаза, Гриммджо. Чувствуй только его, смотри только на него, и тогда, возможно, ты протянешь ещё немного…

* * *
Сознание возвращалось медленно, толчками. И, по-началу расплывчато, перед глазами начали постепенно проступать очертания. Гриммджо моргнул, фокусируясь. Он лежал на футоне в небольшой, скупо обставленной комнате с низким потолком и маленьким, занавешенным светлыми шторами окном. Превозмогая боль, арранкар повернул голову и увидел стоящий рядом с футоном низкий столик, на котором тускло поблёскивали какие-то склянки и колбочки; тут же стояла глубокая, заполненная водой миска с перекинутым через бортик полотенцем. Скользнув по всему этому равнодушным, но от этого не менее внимательным взглядом, Джаггерджек скосил глаза, рассматривая себя, и поморщился – грудь была туго перебинтована. Попробовал вдохнуть глубже и не почувствовал боли, только слабое покалывание. О нём явно хорошо позаботились. Гриммджо усмехнулся, подозревая, кто мог быть инициатором этой заботы. И, словно в подтверждение его мыслям, откуда-то из-за стены слышались тихие голоса – там явно о чём-то переговаривались.
Лежать на спине было не очень удобно, и Секста хотел было перевернуться, но не тут-то было! Дёрнулся, ещё не поняв, чем его держат, и только потом заметил на запястьях что-то вроде наручников. Тонкая, но от этого не менее прочная полоска металла охватывала руки, фиксируя их в одном положении – вдоль боков, так, что нельзя было даже встать. Полукруглые скобы намертво крепились к впаянным в пол пластинам. Материал слабо мерцал, поглощая реяцу. Захочешь – не вырвешься. Так вот оно что... Эти штуки блокировали духовную силу, поэтому регенерация и шла так медленно. Заковали не зря – иначе он бы уже давно тут всё в щепки разнёс. Предусмотрительно, ничего не скажешь. Мысль о том, что его так нагло «опустили», разом превратив в почти безобидного котёнка, не давала покоя. Зарычав, арранкар попытался применить силу. Безрезультатно. Пометавшись несколько секунд по футону в тщетных попытках освободиться, Гриммджо разозлился окончательно. Рычание, до того клокотавшее в горле, выплеснулось наружу яростным воем. Голоса тут же стихли; и в коридоре послышались торопливые шаги. Секста напрягся, как хищник перед броском на жертву. Сёдзе неслышно отъехали в сторону, и в открывшемся проёме мелькнули ярко-рыжие волосы – Ичиго замялся у двери.
- Куросаки! – Не сдерживаясь, прорычал арранкар, – а ну иди сюда!
- Куросаки-сан, не стоит стоять на пороге, раз наш гость, наконец, пришёл в себя. – И в следующее же мгновение Ичиго буквально ввалился в комнату, неслабо подтолкнутый кем-то сзади. Впрочем, этот кто-то не спешил показываться, стоя там же – за дверью.
С минуту они сверлили друг друга взглядами. Совершенно некстати в голову пришла мысль, что, если бы взглядом можно было прожечь, то Ичиго сейчас походил бы на решето – настолько сильной ощущалась им ненависть Сексты.
- З-здравствуй, Гриммджо, – насупившись, выдавил шинигами, нервно комкая складки на одежде – он был в своём теле и чувствовал себя не очень уютно. А вдруг тот всё-таки освободится? Тогда прощай, здоровье – в том, что его с лёгкостью скрутят в узел, можно было и не сомневаться. Силищи у арранкара было немерено.
- Ещё скажи, что рад меня видеть! – съязвил Шестой, буравя парня взглядом. Тот поёжился.
- Ещё чего! – Вспыхнул моментально, как поднесённая к огню спичка. Гриммджо удовлетворённо хмыкнул. Ну же, давай. Полыхни ещё раз – так, чтобы срикошетившая от стен сила ударила по обоим, напаивая зверя чужой реяцу. Давай же!
И – поддался. Дрогнул, сотрясаемый волной воздух, когда рванувшая от Ичиго сила, описав круг, хлынула на арранкара. Хрипло расхохотавшись, тот жадно пил её – каждой клеточкой тела, с каждым новым вздохом чувствуя себя всё лучше. Прекрасно, просто прекрасно!
- Какого… чёрта тут происходит? – Изумлённо выдохнул Ичиго, не сообразив, с чего под кожей Джаггерджека вдруг вздулись вены.
- А ты догадайся… – У Гриммджо уже руки чесались «начистить морду» этому придурку, но его планам мешало одно, весьма существенное препятствие – несмотря на частично вернувшиеся силы наручники не поддавались и он был по-прежнему прикован к полу. Шестой красноречиво скосил глаза вниз и прошипел:
- Развяжи меня.
- Нет.
- Куросаки. Развяжи. Меня.
- Это для твоего же блага, – выдохнул рыжий, на всякий случай ретируясь на другой конец комнаты.
- Сейчас же!
Тут дверь приоткрылась шире, и в полоску света, льющегося из коридора, легко проскользнула чёрная кошка. Гриммджо замолчал – он нутром чуял, что она не так проста, как кажется.
- Очнулся, – спокойно сказала она, проходя дальше и усаживаясь напротив лежащего на футоне арранкара.
- Йоруичи-сан…
- Урахара попросил меня побыть тут, а то вы что-то слишком шумите. Сам он сейчас немного занят, – лениво промурлыкала она, вылизывая шёрстку на передней лапе.
Но пауза, вызванная появлением кошки, длилась всего несколько секунд и была нарушена, стоило Гриммджо уяснить, что Йоруичи не собирается вмешиваться в разговор.
- Куросаки, – ещё тише прошипел он, – выпусти…
- Нет, Урахара-сан не…
Не стерпев, Джаггерджек взорвался – яростно задёргавшись на футоне, так, что под белыми лентами начали расплываться тёмно-красные потёки потревоженных ран. Зарычал – хрипло, в бешенстве:
- Мне плевать, кто что сказал! Какого хрена я вообще тут делаю?! Зачем ты притащил меня в свой гребаный мир?!
Ичиго вспыхнул – мгновенно и ожидаемо.
- Если бы я не сделал этого, ты бы умер!
- И что с того? Ну и сдох бы, тебе-то что? Кто тебя просил?
Парень потупился. Разве скажешь, что чувствовал ответственность? Не поймёт ведь, ещё и пошлёт куда подальше. Кто он ему? Враг. А врагов спасают? Нет. Раз не смог убить, оставил бы на песке… Но нет, приволок сюда. Потому что не мог оставить умирать так… Умирать одному.
- Ну… видишь ли, Гриммджо… – рыжий замялся, не зная, как тот может среагировать на новость.
- Лас Ночеса больше нет. – Раздалось от двери, и в комнату неспешно вошёл человек в зелёном и с тростью. Кошка довольно мурлыкнула. – Ичиго вытащил Вас из-под обломков и притащил сюда по своей воле. Это его собственное решение.
- Зачем? – Повторил Джаггерджек; его зрачки сузились так, что почти терялись в пронзительной голубизне глаз.
- Я не мог позволить тебе умереть, – твёрдо, глядя прямо на зверя, ответил Ичиго.
- Не смей меня жалеть, урод!
Парень отшатнулся – столько лютой ненависти было вложено в эти слова, что он почти почувствовал адресованный ему удар. Наверное, лучше бы Урахара всё-таки освободил арранкара – Ичиго предпочёл бы принять вызов и поплатиться болью за свой поступок, чем видеть, как Гриммджо в бессильной злобе мечется на футоне, и с его губ слетает чёткое: «Убью». Произнёс негромко:
- Это не жалость. Это…
- Что?
- А ты хотел сдохнуть там, да?
- Да пошёл ты! – Сплюнул Секста, отвернувшись к стене. – Уже сдохнуть и то не дали.
Тем временем торговец, воспользовавшись тем, что Джаггерджек отвлёкся, неслышно опустился рядом на корточки и, не успел тот и глазом моргнуть, ввёл ему в предплечье иглу невесть откуда взявшегося шприца. Прозрачная жидкость легко влилась в вену, и зверь как-то странно дёрнулся, почти тут же обмянув.
- Ч-что Вы ему вкололи?
Киске махнул веером:
- Снотворное и физраствор. Ему нужно хорошенько выспаться и принять своё... теперешнее положение, поэтому пока он побудет здесь. А уж потом… – И шляпник, не договорив, замолчал, многозначительно покосившись на Ичиго. Тот понял всё с полуслова и лишь вздохнул. «Нести ответственность», значит...

* * *
…Прошло несколько недель, за которые Гриммджо, как это ни странно, успел свыкнуться со своим новым положением, или же просто делал вид? Его вроде всё устраивало – выделенное под жильё помещение, хотя Урахара пообещал, что вскоре ему подберут новое, своё. Нередкие теперь, ставшие привычными «встречи» с Куросаки, после которых оба расходились залечивать синяки и сломанные кости – Ичиго – к Иноуэ, а Гриммджо просто прочь, подальше от всех, где мог, не срывая маски, убивать на себе подобных. Сущность дикого зверя питала его жизнь, наполняя её красками ожидания лучшей охоты.
По-началу потребность в одолении находила выход в драках, когда Гриммджо требовал, а Ичиго – сопротивлялся. Но позже их противостояние вылилось в нечто гораздо более серьёзное, нежели взаимный мордобой. Каждое их действие, каждый шаг был борьбой. Друг с другом, против себя, всех. И стоило Гриммджо отселиться от Урахары, как Куросаки в полной мере ощутил на себе чужое влияние. Постоянно, изнуряюще, без передышки – они давили друг на друга. Голод остался, поменялись лишь способы добычи. Это не было внезапным, нет – Ичиго уже давно стал замечать на себе все эти взгляды – ленивые, оценивающие; небрежные, словно бы случайные, прикосновения, почти прямые намёки. Особенно остро это ощущалось, стоило им остаться одним – сам воздух тогда, казалось, гудел от нарастающего напряжения, ещё немного – и заискрит, дёрнет током. И когда в один из таких моментов его с силой вжали в стену, парень понял, что сопротивляться бессмысленно – слишком долго сдерживалась та пружина, чтобы пытаться её остановить. И подчинился. Сильным рукам, сжимающим бёдра и оставляющим на светлой коже быстро наливающиеся лиловым отметины. Жадным губам арранкара, и его яростным, ненасытным поцелуям, почти укусам. Царапающим ногтям, алыми полосками разукрашивающим спину. Впервые в жизни подчинился так – добровольно, зная, на что соглашается.
Первое время он отдавал себя, ничего не требуя взамен, потому что чувствовал себя нужным. Но вскоре это притупилось. Джаггерджек охотно брал его, выпивая целиком, буквально разрывая своей ненасытностью, забирая себе до капли. Но – молча. Их нередкие теперь ночи, прерываемые только хриплыми стонами, согревали тело, но не душу. И когда Гриммджо, расслабляясь, откидывался на спину, сглатывая и выравнивая дыхания, а затем ложился рядом, собственнически обнимая парня, тот не чувствовал ничего, кроме пустоты. Порой Ичиго думал, что именно такая же пустота – жадная, сосущая, присуща арранкарам. А его, ещё живого, загоняли в клетку из чувств, которые никому не нужны. Но он не мог иначе. Не мог отдавать себя просто так. А когда Джаггерджек, вволю насытившись чужими эмоциями, уходил в ночь, Ичиго хотелось только одного – исчезнуть. Навсегда. И спрятаться ото всех, и в первую очередь – от своей слабости, которой так умело пользовался арранкар. Горло сдавливало как удавкой, казалось, ещё чуть-чуть – и потемнеет в глазах. В глазах и правда темнело и плясали разноцветные точки, стоило ему зажмуриться, крепко-крепко, но по другой причине. Ичиго знал: Гриммджо вернётся – утром или вечером, потрёпанный, но вполне себе живой, и всё равно не мог заставить себя не беспокоиться о нём. Даже если он и пытался как-то повлиять на ситуацию, то неизменно натыкался на полную презрения стену, об которую с треском разбивались все, заранее приготовленные слова. Сокрушительное поражение. «Шлюха ты», – отдавал потом в голове молотом голос арранкара, – «шлюхой и останешься». Ичиго только шмыгал носом и, засыпая, отворачивался к стенке, чтобы наутро проснуться с солью на щеках.
Что бы там ни говорили, что мужчинам положено, а что нет – брехня это всё. Он не чувствовал себя мужчиной. Только 16-летним подростком, тянущимся сердцем к жестокому зверю, раз за разом всё глубже насаживаясь на пронзающие душу острые когти.

А жизнь меж тем текла своим чередом, и только Ичиго всё ещё топтался где-то на полпути, не решаясь сделать шаг, чтобы сдвинуться с мёртвой точки. Зацепка была, маячила перед глазами своей очевидностью, но он не видел её, продолжая переживать их отношения, а Гриммджо – всё так же уходить и возвращаться. Парень даже не задавался вопросом, почему почему Секста приходил к нему, только ли за сексом, а арранкар просто молчал. И ни один из них не знал, как вырваться из этого круга, куда они загнали себя сами. Пока однажды они не разругались окончательно, и Джаггерджек, отшвырнув Ичиго к стене, не выпрыгнул в окно, грохнув рамой так, что зазвенели стёкла. И ушёл, оставив Куросаки в разгромленной комнате. Горячка спала, и шинигами, опустившись на кровать и обхватив голову руками, понял – на этот раз не вернётся. Слишком много читалось в потемневших от злости глазах, слишком много она наговорили друг другу. «Куросаки, чёртов слабак! Так и будешь строить из себя оскорблённую невинность?» Ичиго поморщился. Даже воспоминания – и то били не хуже ударов. «Это всё из-за тебя! Тебя не было раньше, я не был таким!» «Не отступай, борись!» Жаркое дыхание, близко-близко, дразняще. Но недосягаемо. «Убирайся обратно! Будь королём там! Тебя тут всё равно ничего не держит!» Короткий замах, оглушающая боль, стекающая из разбитой губы кровь. Такая вызывающе-яркая на коже. «Ничто. Не держит». Если бы Ичиго не был опьянён яростью, то разобрал бы некоторые нотки в голосе арранкара, но он не понял. А когда понял, было поздно. «Ну и вали отсюда!» И – неожиданно-тихое, отчётливое: «Как скажешь». Хлопок рамы – и его уже нет в комнате, только капающая на пол с подоконника вода, порывом ветра занесённая в комнату, напоминала о том, что через окно только что перемахнули, чтобы скрыться в хлёсткой темноте.
Всю ночь Ичиго не находил себе места, разрываясь между желанием пойти за ним и остаться и подождать до утра – за окном бушевала настоящая буря. В конце концов, измученный переживаниями и ожиданием зверя, Ичиго задремал на кровати, надеясь на то, что Джаггерджек, остынув, вернётся. Но ошибся.
Гриммджо не пришёл вечером. Не было его и на следующий день, и через два, и три дня он тоже не появился. Так прошла неделя. Рыжий дёргался, постоянно ожидая какого-нибудь подвоха со стороны арранкара, но тот никак не давал о себе знать. Он просто исчез из жизни шинигами, как Ичиго и пожелал в ту злополучную ночь. И это… пугало. Радости не было – только тревога и… тоска? И однажды вечером, когда ожидание превратилось в настоящую пытку временем и сомнениями, Куросаки наконец не выдержал, и через пару секунд и его тело упало на кровать, когда шинигами рванул из окна вверх, навстречу безмятежной прохладе ночи. Нужно было найти его во что бы то ни стало!
Лунный свет играл на металле, искрясь и переливаясь белым на лезвии, пока парень упорно двигался к своей цели, и дом за домом оставались позади. Ветер свистел в ушах, трепля непослушные волосы, ткань с лёгким хлопаньем развевалась в воздухе. Прочесав несколько кварталов по остаточным обрывкам реяцу, Ичиго добрался до парка, чёрным пятном разделяющего окружавшие его дома, когда впереди мелькнула неясная тень. Ускорив шаг, Ичиго вышел на опушку и остановился, не поверив своим глазам – над поляной, едва касаясь травы, нёсся серый силуэт – Гриммджо был в форме Пантеры. Длинная синяя грива развевалась за спиной, когда он, не снижая скорости, нарезал круги вокруг одиноко растущего разлапистого дерева. Вот подпрыгнул – чёрные когти вспороли воздух, перекувырнулся, приземлившись на четыре лапы. Тугие мышцы сжались, чтобы мгновением позже выбросить тело вперёд, когда пантера одним броском преодолела расстояние от дерева до небольшого пруда в центре луга, упиваясь ветром и свободой. Зверь скользил над водой, зеркальная гладь которой оставалась неподвижной и отражавшей каждый изгиб его сильного тела. Ичиго поймал себя на том, что невольно любуется арранкаром.
Но иллюзия спокойствия была быстро нарушена. Джаггерджек резко остановился посреди пруда и, не оборачиваясь, бросил через плечо:
- Убирайся.
Не ожидавший такого Ичиго тупо переспросил:
- Чего?
Резкий порыв ветра – и ушедший в сонидо арранкар появился прямо перед оторопевшим Куросаки.
- Уходи, я сказал. Ты мешаешь. – Голубые глаза смотрели насквозь. Ноздри затрепетали, когда в нос ударил острый запах разгорячённого тела. С трудом совладавший с собой Ичиго хмыкнул:
- Ещё чего. Я, между прочим, погулять вышел.
Тот придвинулся ближе, выдохнув в лицо:
- Я тебя предупредил… – Движение рукой – Ичиго едва успел дёрнуться в сторону, и на коре появились четыре глубокие борозды.
- Ты что, сдурел?! – В шоке вскричал шинигами, хватаясь за рукоять меча. Бинты белыми лентами слетели с отполированного битвами лезвия, когда он выдернул из-за спины Зангецу.
- Хочешь подраться? – Вкрадчиво спросил Джаггерджек; весь его вид говорил о жадном нетерпении. – Давай.
Ичиго моргнул. Так вот что ему было нужно! Слова вырвались против воли.
- Тебе что, тогда мало было?
На этот раз он не успел увернуться, и сильные пальцы цепко сомкнулись на горле, а сузившиеся глаза не предвещали ничего хорошего. Хрипя и давясь воздухом, Ичиго попытался спасти положение, вспомнив, зачем пришёл.
- Гриммджо, хватит. Пошли домой…
- Домой?! – Реяцу полыхнула так, что Ичиго удивился, как это его не спалило дотла одной этой волной. – Из-за тебя у меня больше нет дома!
Накрыло разом, и, закрутив, протащило – эмоциями, ощущениями. Ичиго почувствовал, как вскипает в крови справедливое возмущение.
- Из-за меня, значит?! А я разве просил тебя оставаться тут? Мог бы свалить, едва вылечили! Но нет, ты остался! Да ещё и ко мне ходить повадился! Я тебя об этом не просил.
- Я пришёл за тобой.
- Зачем? У тебя был выбор – ты мог вернуться в Хуэко. Почему не ушёл? – Не замечая перемены, Куросаки наступал уже в открытую.
- Там больше ничего нет.
- Я тебя спрашиваю – почему ты не остался там?
Пальцы разжались, арранкар отдёрнул руку. Спросил – как-то тихо, бесцветно:
- А ты хотел, чтобы остался?
Только внезапная смена тона удержала Ичиго от положительного ответа, готового сорваться с языка. Хотел? Нет. И сейчас тоже не хочет. Тогда зачем?.. Секста же, приняв молчание по-своему, отпрянул. С мелодичным звоном вошло в ножны лезвие, исчезли хвост и костяная броня, вновь обнажились в оскале на щеке острые клыки маски.
- Я понял.
- Гриммджо…
- Раз ты так хочешь. Я буду там.
- Гриммджо! – Но не успел договорить, как Секста ушёл в сонидо – с места, сразу. Только и хлестнуло порывом ветра по лицу. Кулак с силой впечатался в ствол, и по коре лучами разошлись неровные трещины. – Ксо! Вот придурок!

Ушёл. Снова. И на этот раз всё, похоже, было куда серьёзнее. Ичиго едва ли не каждый день мотался по Каракуре в поисках Гриммджо, хотя знал, что это бесполезно – реяцу арранкара в Мире Живых не ощущалось. В развороченное же войной, гудящее как пчелиный рой Хуэко Мундо соваться он не рискнул, понимая, что огребёт от живущих там тварей по полной программе. И ладно бы только от Пустых… Ведь где-то там, среди развалин Дворца, всё ещё бродил Улькиорра, а с ним Ичиго хотел бы встречаться в последнюю очередь. Слишком свежо ещё было воспоминание о чёрном сгустке церо, пробившим насквозь его тело. И, если бы не заступившаяся за него Иноуэ, то он так бы и лежал сейчас на жёстком песке, глядя в чёрное небо мёртвыми глазами под равнодушным ликом луны. Но Шиффер не тронул её, даже позволив им покинуть Лас Ночес – должно быть, после свержения Айзена у Кватры немного поменялись взгляды. И тогда же ему пришла в голову идея взять Гриммджо с собой; он до сих пор помнил, как тащил на себе бесчувственное тело недавнего врага. А всё потому, что они похожи – оба никогда не сдаются. До самого конца. Вот только Ичиго не хотел, чтобы всё так закончилось. И чего он добился? Теперь-то это уж точно конец… А ведь он мог бы стать началом… Мог бы, если бы всё не вышло наперекосяк. Но теперь-то поздно сожалеть – время не вернёшь, как бы не хотелось. И постель рядом больше не греет, и некому обнимать со спины, ерошить волосы и сонно щуриться на включаемый ночник. И дыхание уже только своё, ровное и глубокое, а не одно на двоих. И Кон снова раздражает и спит в ящике стола – потому что того, кто мог заставить его замолкнуть одним своим видом, больше нет рядом.

…Едва носок сандалии коснулся подоконника, как Ичиго среагировал мгновенно – схватил арранкара за куртку, резко дёрнув на себя. Раздался треск ткани, шум и тихая ругань, когда Гриммджо, кубарем скатившись в комнату, растянулся на полу, с чувством проклиная всех шинигами и рыжих – в особенности. Встал и тут же охнул, когда его с силой вжали спиной в стену.
- Нагулялся?
- Куросаки, ты чего творишь? – Недоумённо проворчал Гриммджо и тут же умолк, почувствовав осторожное прикосновение чужих губ к своим.
- Молчи, – выдохнул Ичиго, всё это время проведший в мучительных раздумьях касательно их непростых отношений.
Джаггерджек облизнулся, разом поняв всё – по чуть опущенным, подрагивающим ресницам, по яркому блеску в карих глазах, по сухим, искусанным губам. Так, как нужно было – без слов.
- Нет, – продолжил Ичиго, – я не хочу, чтобы ты уходил. Я хочу, чтобы ты остался здесь, со мной.
Арранкар скользнул взглядом по напряжённому телу парня, автоматически отмечая мелко подрагивающие мышцы и решительно сжимающие ворот куртки руки. Усмехнулся.
- Так как? – Настойчиво повторил Ичиго.
- А я всё думал, скажешь ты это или нет.
Наклонил голову, скользя губами по губам и с удовольствием ловя ртом судорожный вдох:
- Гриммджо…
Ответил – негромко, щекоча дыханием кожу:
- Сказал бы ты об этом раньше…

[показать]