Стуча каблучками, приходит весна. Подруга на соседнем стуле рассуждает на тему длительных отношений. В бокале тем временем стынет фруктовый чай и расплывается мороженое на блинчиках с клубникой. Я думаю о том, как быстро проходит детство.

   Весна скидывает шапку и закуривает тонкую сигарету. Я страшно нервничаю, раздражаюсь и расстраиваюсь. До апреля будет лежать снег, будет идти снег, будет бежать снег с крыш каждого дома. Перепрыгивая с лужи в лужу,  люди побегут на встречу другим людям. А где буду я?

   Весна садится ко мне на кровать и откидывает одеяло. Падает журнал с новым рассказом Евгения Гришковца. Но журнал не о нем, а о моде. Мне снятся странные сны, просыпаясь, я заглатываю сон вновь и так до бесконечности. Институт не вписывается в такой распорядок дня.

  Скользя и смеясь, весна распускает свои кудрявые волосы и читает стихи Пастернака. Я вижу твои глаза, вдыхая аромат чужого парфюма. Я хотела уйти, но идти мне некуда.

  Она надевает платье-рубашку. В городском шуме мне не слышно ее слов. Обрывками мелодии доносятся до меня звуки ее песен. Время движется быстро, стирая незримые чувства.  И обрываются нити мыслей, ведущие вверх. Дима Билан меня помнит, а ты?

  Все уходит, улетает и улетучивается. Я прыгаю и прыгаю, пытаясь поймать за хвост ярко-синюю птицу. Так каждой весной кажется  можно дотянуться до неба. Зажевывая все вышенаписанные слова роллами с огурцом и тигровой креветкой в новом японском ресторане, заливаю все сверху белым вином и отстукиваю ритмы весны барабанными палочками прямо по челюстям, чтобы потом не было больно.