Мы ласкаем дрожащими пальцами изящные десертные ложки, чьи образы тонкие сработал искусно ветер северный из нежных нитей платья осеннего пестрого. Изломанные силуэты их парили недолго под сенью деревьев раздетых, что стоят строем призрачным во имя бессмертной красавицы Осени погибшие, десницей владыки бурь и дождей заботливо собранные нынче. От предвкушения чуда дрожат нити рук наших, бледных, голодных пауков неприякаянных. Полупрозрачными от ливней священных устами пробуем мы на вкус кристаллы рассвета звонкие, дыханием хриплым выдавая алчность свою и желание.
Всплеск.
Первый глоток жадный грубо вскрывает плоть неожиданно пронзительным холодом лютым, острыми гранями кристальными в фарфор нашей кожи впивается, хваткой ледяною властно подчиняет сердца мятежные.
Второй глоток горький сомнения сжигает прошлые, ревом пламени негасимого проносится по изломанным телам нашим дрогнувшим, жарко врата опаляет ненадежные во глубины мечтания тайного.
Третий глоток сладким пеплом посыпает души истерзанные всех тех, кто к святым губам Осени-красавицы посмел приникнуть устами смертного недостойными.
Росчерк.

Ветер привычно развеивает горку золы на мокрой мостовой. Неуловимые, незаметные глазу тени над скользкими камнями проносятся, неслышными стонами воспевая муку свою и смирение. Под светом Луны тени замирают на один только миг, чтобы вновь пуститься в пляс под бледным равнодушным светом ночного светила.
Крошка-город не спит - где-то там, далеко, его глазки упрямо моргают
Мы вернемся однажды в святая святых, не поверив что все уже в прошлом
Он вместил столько лжи и грехов, что не знает теперь, как отдаться святому покою
Привечая любых, сирых, бедных и злых, он устал, и глаза почернели
Лишь распушенный хвост и игривый напев - это все, что от Крошки осталось.

06.07