Странный узор. Выщерблен день. Неподвижная точка.
Звёзды с уменьем взорваться и навсегда замолчать.
Дрожа и вецепившись зубами в рукав, оболочка
С присвистом дышит, чтобы позже продолжить кричать.

Слезы внове - черта с два, интерактивная жалость.
Выпей воды, доползи до кровати и снова замри.
Улыбаться. Смотреть. Всё, что осталось.
Дохлыми мухами со страниц осыпаются сны.

Серый день. Сладкий чай. Охуевшая нота.
Тёмный след от ботинка на старый убитый паркет.
Только это неправда, что изменяется что-то.
Очень глупо просить в ожидании чёткого "нет".

Дряблый сон, он кошмарен как груди старухи.
Все ручьи собираются в стаи и в русло реки,
Под блестящее солнце... А стены все глухи.
Это опция стен: приходи и меня отвлеки

От неё. Понимание злая ненужность.
Развлечение лишь - побежать и, подпрыгнув, лететь,
Сбив дыхание, и смеяться сквозь ужас,
Для того чтобы вновь угодить в эту сеть?

Чёрта с два. Дни недели и тёплые утра,
Ранний завтрак и поздний, как ужин, обед,
В масле жаренный хлеб и холодная тонкая пудра
На ресницах - мука, и оранжевый кухонный свет,
И грозу бы, чтоб мимо окон катилась.

Только - хуй. Март сереет, чернеет и спит.
Если лето окончательно и бесповоротно накрылось,
На экране - прилив, и чайка в колонках кричит.