Это цитата сообщения транжИрка Оригинальное сообщение

Битте дритте, фрау-мадам!

В наших новостях написали, что во французских официальных документах статус мадемуазели отменен по требованию феминистических организаций, и мне таааак грустно стало, как будто лично у меня кусочек чего-то отняли.
В школе учителя французского к нам именно так обращались - мадемуазель такая-то, прогуляйтесь к доске. На всех остальных уроках мы были Ивановамолчать!!! или Сидоровякомусказаласидоров!!!, и только на французском наши плечи расправлялись, ибо мы были мадемуазелями и месье. Месьям нашим мало что помогало, типичная детская бесчувственность, а мадемуазели менялись прямо на глазах. Что-то такое появлялось в глазах, чему ни кусачее платье, ни коричневые колготки парусом на щиколотках не мешали. Ну и плюс, конечно, нам помогала семья Бернар.
В наших учебниках жила семья Бернар, с двумя детьми, собакой и дедушкой с бабушкой, мы читали и переводили тексты про то, как Натали ходила в школу, а ее брат, кажется, Люк, играл в футбол. Лично мне больше всех нравились родители Бернар, мне всегда взрослые нравились больше детей. Месье Морис с модной стрижкой был еще так себе, а вот мадам Мадлен Бернар была сказочно хороша. Тоненькая, в клетчатой юбке, с платочком на шее и аккуратной прической была моим тайным кумиром до тех пор, пока вместо нее в учебниках не появились Гюго и Лафонтен. Несмотря на двоих детей, она была активная и живая особа. Я уже не помню, работала она или была домохозяйкой, но она отличалась от наших женщин, как Эдита Пьеха. Сложно было представить, чтобы мадам Мадлен под своей пышной юбкой (а пару раз она была замечена в брюках) носила чулки на поясе с панталонами, как носили многие советские женщины.
Мне недавно какой-то идиот написал, что советский солдат принес гуманизм в Европу во время наступления в 1944-1945 гг, а я его спросила - а что же он не вернул гуманизм обратно на родину, когда выводили войска? В самом деле, что мешало государству запланировать выпуск колготок, гигиенических товаров, зубной пасты, туалетной бумаги, колбасы, наконец? Милое дело помочь дружественному вьетнамскому или афганскому народу, но о своем тоже забывать не надо. Гуманизм существует не только в масштабах планеты, но в каждом отдельно взятом городе и доме, и в каждом отдельно взятом городе с гуманизмом в советскую эпоху было нещедро. То есть у нас было счастливое детство, а потом мы вырастали, и хоп! Сразу становились ни разу не привилегированный класс. В общем, если бы наших женщин обеспечили колготками и прочим, советский народ сейчас бы хлопал очередному съезду партии, и в ус не дул бы. Тяжело быть идеологически выдержанным гражданином, когда в жопу, извините, дует. Но, кстати, в мое детство уже было относительно благополучно, условно теплые чулки были в магазинах, и даже капроновые колготки появились, шершавые и непрочные, цвета ядреного загара из бутылки, но уже были, а вот бабушка рассказывала, что в 50-х они носили нейлоновые чулки, и по зиме нейлон имел обыкновение примерзать к коже. Или вот зубные пасты и зубоврачебные кабинеты. Они вроде бы были, но какие-то такие, что к тридцати годам женщины, особенно в провинции где-нибудь, уже старались улыбаться в ладошку, ибо улыбаться было нечем. Золотые зубы вошли в моду не от хорошей жизни. Контрацепция, опять же, вечная женская проблема. Журнал "Здоровье" иногда писал о ней, но тем, кто его не выписывал, найти нормальную информацию было невозможно. Когда нам было по 16, моя подруга пошла к своему участковому гинекологу, и задала в лоб вопрос о контрацепции, казалось бы, где еще спрашивать. Врач привела завотделением, как она буквально выразилась "посмотри на эту малолетнюю шлюху". Ничего удивительного, что аборты были главным и единственным средством контроля за рождаемостью, и их, кстати, делали без наркоза. Моя двоюродная сестра еще в 1988 г. вынуждена была заплатить 50 рублей, чтобы ей сделали наркоз, а всех, кто не мог заплатить на карман, потрошили как есть, хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается. И еще я помню зимние сапоги, в которых был не мех, а шерстяная подкладка, и как в них мерзли ноги - до звона, в сильные морозы приходилось доставать валенки, и идти в них с видом крайне независимым, как будто это у меня мода такая, а не потому что иначе ноги отваливаются. Но даже такие сапоги, недостаточно теплые, не очень красивые и неудобные, стоили от трети до половины зарплаты советского служащего, 40-60 рублей. И еще они оставляли черные полосы на линолеуме, в младших классах нам выдавали шкурки, и мы всем классом стирали черные полосы на цветных полах школьных коридоров. В народе кочевала горькая шутка, что перегнать Америку можно, только стыдно голой жопой перед нею сверкать.
Обидно было за мам. В моем первом классе было мало красивых мам, таких, чтобы мамы приходили в школу, и дети восхищенно их рассматривали. В следующей школе уже были одна или две, красивые и ухоженные, но в целом это было скорее исключение из правила. Сейчас иногда кажется, что все было не так, время было лучше, и в чем-то оно действительно было лучше, но не по отношению к женщинам. Женщинам всегда было тяжело. Для них в советском языке даже слова не было, только "гражданка", "товарищ" и "женщина". Западным феминисткам этого не понять. Им кажется, что мадемуазель звучит унизительно, а для нас быть мадемуазелью было прекрасной иллюзией.