27 июня 2003 года.


Кукушка с обломанным клювиком вылетела из старых настенных часов и пробила ровно девять. Последние, багровые солнечные зайчики играли на стенах, на выцветших желтых обоях, на мутном оконном стекле. Золото. Много золотого цвета, можно было бы собрать его и смастерить из него такие украшения, каких не видывали даже самые богатые королевы.
Закат.
Заходящее солнце отражалось в чашке холодного чая, на небольшой серебряной ложке. Можно было бы написать картину.
Гермиона Грейнджер сидела за столом, машинально помешивая ложкой чай. Накручивая светло-каштановый локон на палец. Просто потому что ей так не хватало этих движений, этих жестов. Когда-то... а может, лучше не вспоминать это?
Она окинула взглядом комнату и обратила внимание на толстый, красный с золотым альбом в бархатном переплете. Оставив чай остывать и дальше, молодая женщина взяла альбом с полки и опустилась в кресло, покрытое стареньким плюшевым пледом.
Пролистывая альбом, Гермиона словно окунулась в прошлое. На первой странице – она сама, первокурсница. На черную мантию только-только пришили эмблему со львом – символом Гриффиндора. Господи, как же давно это было! Гермиона попыталась вспомнить, откуда же у неё взялась эта фотография. Нет, уже и не припомнить. Наверное, кто-то из однокурсников её прислал.
На следующей странице – колдография. На ней – высокий паренек с отросшими рыжими (правда, на фотографии этого не видно) волосами и длинным носом, усыпанным веснушками. Галстук, как всегда, развязан и небрежно болтается на худой, длинной шее. Он улыбался и махал рукой. Внутри, где-то слева у Гермионы ёкнуло. Рон.

Почему так случилось? Вопрос, конечно, риторический. Просто так надо. Так должно было быть. Изо дня в день, из года в год, на протяжении шести лет Гермиона видела упивающиеся счастьем пары: Симус Финниган и Лаванда Браун, Джордж Уизли и Кэти Белл, Энтони Голдстейн и Падма Патил... Гарри Поттер и Джинни Уизли. Сейчас они где-то за границей. Уже давно. Гермиона не помнила, где именно. Пожалуй, «золотое трио» распалось в тот самый день, который вошел в историю волшебного мира как самый счастливый. Для неё – самый грустный.
Рон пропал именно в этот день. Как именно, где именно – одному Богу известно. Просто его не было среди живых, он не был отмечен в списке раненых, его тела не было среди многочисленных мертвых в морге при больнице святого Мунго. Но юноша был признан погибшим.
Наверное, у миссис Уизли до сих пор хранится тот орден и благодарность, присланные ей министром.
На этих похоронах человеческой души не было ни гроба, ни могилы, ни покойника. Зато там были слова о том, каким же хорошим, добрым, храбрым был Рональд Уизли... Зачем все это? Зачем бередить свежую рану?
Черный цвет. Пара цветков, стоящих в простой вазе и бледное, усталое, затравленное лицо Молли Уизли. Матери, которая смогла вырастить Человека. Человека, жизнь которого сгубили на корню, скосили, как ненужный сорняк. Человек, оставшийся в памяти других.
Что-то надломилось и в личности Гарри. Сразу же после своей победы над Волдемортом, Мальчик – Который – Выжил с виноватой улыбкой собрал чемоданы. Ну и пусть. Пусть, пусть. Все равно все ниточки оборваны, мосты сожжены, так же пожжена и обгорела её душа. Попробуй-ка снова собрать ту мозаику из тысячи мелких кусочков смальты.....

Незаметно женщина уснула за созерцанием альбома; он так и остался раскрыт на той самой фотографии с улыбающимся парнем. Сумерки сгущались, небо приобрело сливовый оттенок с легкими разводами темно-синих облаков.

Большой, толстый кот лениво прыгнул на диван, и, вальяжно растянувшись на нем, замурлыкал в такт тихому дыханию своей хозяйки. Тикающие часы пробили ровно полночь.
Тучи ватной громадой нависли над домом; еще каких-то полчаса, и по всему живому и неживому забарабанили тяжелые капли дождя. Стучали по мокрым, глянцевым листьям лопуха, по пустой полусгнившей деревянной бочке, по грязным, бетонным ступенькам, по старой черепичной крыше.
Открытая форточка со стуком ударилась об оконную раму; ветка старой яблони хлестнула по стеклу, оставив на нем призрачный след, похожий на змею. Тут же он был уничтожен, замыт, заметен дождем.
Серебристый свет озарил цветное стекло, чей-то кулак сначала неуверенно, затем, постепенно набирая силу, постучал по мокрому окну.

Гермиона, слегка вздрогнув, тут же проснулась. Стук она разобрала тут же сквозь шум дождя. И тут же кинулась к двери, дрожащими руками отпирая замки, совсем не беспокоясь о том, кем же может оказаться этот неожиданный визитер. Она ждала чуда.
Наконец ставшая такой неподатливой дверь со скрипом отворилась. За ней стояла высокая фигура. Хоть лица гостя и не было видно в темноте, Гермиона сразу поняла, кто скрывался под поношенной, обвисшей черной мантией. Рон Уизли.
Она тихонько потрогала его за плечо, чтобы убедиться, что это не галлюцинация; с екнувшим сердцем поняла – нет. Тот, кто считался целых шесть лет погибшим, стоял у неё на пороге.
- Рон... – сказала она срывающимся от волнения и радости голосом.
Он закрыл за собой дверь, сняв со своей головы капюшон, из-под него показались неподатливые рыжие лохмы. И протянул свою до боли знакомую длинную шершавую ладонь.
- Гермиона, какая же ты все-таки... родная, - хрипло прошептал Рон.
Она, заплакав, уткнулась носом в его мокрую, пропахшую дымом и ветром мантию. Только не уходи, не уходи...
- Где ты был? Куда ты пропал? Откуда вернулся?
- Потом, потом, все потом...
Держась за руки, они дошли до дивана и легли рядом. Рыжий кот недовольно освободил им место.
Она, тихо плача, неровно дышала, хватая ртом воздух.....
Он, закрыв глаза, гладил её по волосам....
За окном хлестал дождь, в окна били яблоневые ветви, оставляя на цветном стекле змеистые следы, дождь барабанил по крышам, смывая старое, смывая прошлое, освобождая место для будущего – теперь все будет светлым и прекрасным, ведь они заслужили это, выстрадав свое счастье.....
Небо плакало за двоих. Небо отплакивалось за все эти годы.
Просто так должно было случиться. Просто так надо