Руины
[Jul. 8th, 2004|11:25 am]

Только что вернулись. Буквы на клавиатуре ищутся как в пятом классе на уроке информатики – по полчаса и с невероятным изумлением: почти неделю без телефона и интернета, среди ростральных колонн и золоченых статуй – и ты уже потерян для цивилизации.

Отучилась думать вообще. Это высшее блаженство, по-моему: есть, спать, смотреть, как дрожат радуги в фонтанах, трогать теплые лбы гранитных львов в Петергофе, фотографировать смешных питерских детей, надувающих губенки в колясках, морячков, кариатид, чудесных мультяшных старушек в перчаточках и кружевных шляпках – и не думать вообще ни о чем, просто не успевать.

Я расскажу, почему мы на самом деле туда поехали. Лет двадцать-двадцать пять назад, задолго до меня, у моей мамы была потрясающая подруга – художница по гобеленам с мировым именем, Инна Рахимова, совершенно невероятный человек. Это было – как бы вот объяснить? – она сменила телефон, ее нельзя было найти, они не виделись, я ее не знала – но о ней вспоминалось постоянно, уверенно говорилось, что умнее и волшебнее человека мама не встречала, что мы обязательно приедем и найдем ее, мама меня гордо ей представит, и тогда вообще начнется совсем другая жизнь.

- Мама, но ведь она могла переехать или вообще эмигрировать.
- Ну да. Но мы же поищем.

Мама в Питере купила белые ботинки – чтобы войти, разулыбаться и сразить. Мама звонила по справочным службам и покупала коробки конфет. Утром третьего дня мы поехали в Петергоф, а вечером искать ее.

Она жила на проспекте Стачек, дом 74.

Дверь нам открыла очень любезная молодая женщина в джинсах. В доме визжала дрель и было по-ремонтному пусто и нежило.

Они живут тут год. Квартиру им продал молодой фотограф по имени Денис Рахимов. Сын.

Она умерла семь лет назад. От рака. В Германии.

Питер для мамы как-то пошатнулся, замер и гулко рухнул, громыхая каменными плитами и бронзовыми статуями. Она ехала в машине и как-то старчески вытирала салфеткой слезы, держа на коленках бессмысленную коробку конфет.

Мы все что угодно могли предположить. Все. Что. Угодно.

- Я все время забываю, детка, что мне почти шестьдесят. И что уже лет десять как началось.

И казалось бы – ну что произошло. Ничего. Не виделись же двадцать лет.

Но уже нечего ждать остальные двадцать.

И я все дни хожу под руку с Питером как с новым замечательным знакомым, а у нее под ботинками совсем руины. Под теми самыми никчемными белыми ботинками.

Которые, кстати, жмут.


Прочитала, и вот реву. И Питер тут ни при чем.