[показать]
Знаете ли вы, что, скажем, в горлышко бутылки из-под шампанского пролазил как раз советский гривенник, причем вытрясти его оттуда было практически невозможно – внутри посудины монета почему-то расширялась, наверное, из-за остатков паров напитка. Многие граждане использовали такую бутыль в качестве копилки. Говорят, в ней умещалось десятикопеечных монет ровно на триста рублей – это была двухмесячная зарплата советского инженера.
Мой младший брат завел себе такую копилочку, а я, охламон-старшеклассник, умудрялся выковыривать оттуда по парочке гривенничков на сигареты. Но не только на сигареты. Среди нас, восьми-девятиклассников, была в моде игра в «трясучку». То есть клали товарищу на ладонь несколько монет, он это дело прикрывал другой ладонью и всё это дело со звоном встряхивал, как трясут ручной миксер. Другой игрок загадывал «орла» либо «решку» и после остановки процесса и раскрытия ладоней забирал все монеты, лежащие соответствующей стороной.
Играли на переменах. Учителя, конечно, всячески боролись с нашими азартными играми на деньги вплоть до вызова родителей к директору. Но запретный плод был сладок, и мы с удовольствием просаживали «буфетные» гривеннички в «трясучку». А иногда и выигрывали, и тогда позволяли себе пир в виде двух коржиков и двух стаканов чая.
Однажды за игрой в «трясучку» нас застукал сам директор школы – уважаемый из уважаемых (в те времена директоров школ страшно уважали) Михаил Михайлович Глинкин (его именем ныне называется одна из улиц города Юбилейного). Как-то тихо он подошел сзади и с минуту наблюдал, как наш приятель, Серега Кирячок, самозабвенно тряс мелочевку в горстях. Мы-то застыли, как вкопанные, и тут только Серега почувствовал, что что-то не так и обернулся. Перед ним стоял великий и ужасный Михал Михалыч. От страха Серега продолжал трясти копейки в пригоршнях до тех пор, пока директор не сказал:
- Стоп!
Серега остановился. Михал Михалыч продолжил:
- Кирячок, у вас что, хорея?
- Нннне-е-е-ет…
- Тогда всем разойтись!
Позже мы узнали, что хорея – это такое заболевание, сопровождающееся неудержимым дрожанием рук. Как ни странно, после того случая, закончившегося ничем, наш азарт как-то пошел на спад, и вскоре мы перестали играть в «трясучку». А может, просто выросли…
В наше странное время перемен заводить копилку для мелочи не имеет ровно никакого смысла – копейки потеряли всякую ценность. Гривеннички и полтиннички валяются повсюду, и даже бомжи их не подбирают – вот еще спину гнуть! Рубль, священный рубль, на который в царские времена рабочий жил целый месяц, имея щи с мясом (роман А. Горького «Мать»), а в советские можно было прожить целый день, включая комплексный обед в диетической столовой, теперь стал самой мелкой монетой, на которую можно обратить внимание, но купить ничего нельзя. Если при совдепе билет на автобус стоил пять копеек, а ныне 25 рублей, то нынешний рубль, получается, соответствует 0,2 копейки советского образца. Впрочем, это касается только транспорта, а на другие товары – другие и пропорции.
Так вот, хотим мы или не хотим, но после трудового базарного дня карманы каждого из нас оттягивает основательная груда мелочи, данной нам на сдачу. Это при том, что по пути обязательно кинешь по паре монеток то старушке, то безногому инвалиду, то матери-героине, собирающей на операцию, то горемыке-алкашу на глоток настойки боярышника.
Кто как, а я, зная, что на всю эту горсть ничего существенного, собственно, не купить, стал по вечерам вытряхивать запас медно-никелевых кружочков в жестяную коробку из-под одеколона «Сигар», и довольно быстро эта коробка наполнилась доверху, и в весе составляет, наверное, килограмм. Надо бы разменять этот цветмет на бумажные деньги (хотя сколько там получится-то – кот наплачет!). Но как это теперь сделать? Ни один магазин столько мелочи не примет, как пить дать.
А вот сегодня по случаю попал я в Центральное отделение Сбербанка нашего городища. Крутизна необычайная стала! Специальный аппарат выдает талоны на прием к тому или иному окошку, и вся очередь теперь не толпится, как в сельпо, а чинно-благородно сидит в зале ожидания на киношных креслицах. Естественно, я тоже взял талончиков на всякий случай во все окошки и сел в очередь.
И тут вспомнил про свою мелочь, которая в банке, тьфу, то есть в коробке. И подошел (согласно очереди, высветившейся на табло) к окошку «Прием платежей». И сказал, что платить ничего пока не буду, а хочу лишь спросить, разменяют ли мне груду мелочи на купюры. На что получил твердое «нет».
- Как это? Вы отказываетесь принять российские деньги в обмен на другие российские деньги?
- Да, отказываюсь.
- Это… Это как это может быть?
- Оплатить что-либо – это пожалуйста, а разменять – идите в… в Расчетно-кассовый центр.
Тут подошла очередь в другое окошко, и там молодой человек посоветовал разложить мелочь по номиналам и принести в соседнее окошко – там, мол, за небольшие комиссионные у меня примут на обмен всю банку. Вот ведь как! И так инфляция пожрала весомую долю моего медно-никелевого сокровища, так еще и комиссию с этого дела взимут и не поперхнутся. В общем, куда ни кинь – всюду клин. И что это мне вздумалось ссыпать монеты в кучку? Глупости какие-то.
И еще вопрос. Несмотря на такое вот странное положение дел с мелочью, повсюду продаются копилки. Зачем – ума не приложу.