[595x517] Настроение сейчас - Весеееенний позитифффф))

Захотелось чего-то свежего... весеннего... Вот пожалуйста новый диз, новая аватарка) А еще я с утра выбросила все свои сушенные розы и лепестки, а еще новый плейлист, с новыми песнями. Нет среди них ни одной нашей... ни летней, ни зимней, ни тех, которые нравятся ему и уж тем более тех, которые он мне скидывал. Правда они какие то совсем чужие, с ними не связанно ни одно воспоминание... А еще мне хочется что то поменять у себя в комнате, но это к сожалению невозможно. И день сегодня просто волшебный- солнышко с самого утра. И днем тоже после школы, даже уже греет... ручейки, птички запели, снег растаял почти совсем, и ветер теплый, но самое главное пахнет!!!! Пахнет весной... от этого улыбка растягивается на пол лица, и уже ни что на свете не может испортить настроение: ни курсы с репетиторами, ни егэ, ни хроническое недосыпание.... Ничто и никогда. Вообщем я сказала Нет депрессии)) Теперь только улыбаться и радоваться жизни. Я люблю эту жизнь, люблю всех моих близких человечков. Я люблю эту жизнь, даже если иногда придется плакать, даже если иногда будет тяжело, даже если я одна. Все равно...))) P.S. Все это значит, что скоро, очень скоро весна.........)))))

Это было в сумерки, в половине октября. И она ушла. Я лег на диван и уснул, не зажигая лампы. Проснулся я от ощущения, что спрут здесь. Шаря в темноте, я еле сумел зажечь лампу. Карманные часы показывали два часа ночи. Я лег заболевающим, а проснулся больным. Мне вдруг показалось, что осенняя тьма выдавит стекло, вольется в комнату и я захлебнусь в ней, как в чернилах. Я встал человеком, который уже не владеет собой. Я вскрикнул, и у меня явилась мысль бежать к кому-то, хотя бы к моему застройщику наверх. Я боролся с собой как безумный. У меня хватило сил добраться до печки и разжечь в ней дрова. Когда они затрещали и дверца застучала, мне как будто стало немного легче. Я кинулся в переднюю и там зажег свет, нашел бутылку белого вина, откупорил ее и стал пить вино из горлышка. От этого страх притупился несколько - настолько, по крайней мере, что я не побежал к застройщику и вернулся к печке. Я открыл дверцу, так что жар начал обжигать мне лицо и руки, и шептал:
-Догадайся, что со мной случилась беда. Приди, приди, приди!
Но никто не шел. В печке ревел огонь, в окна хлестал дождь. Тогда случилось последнее. Я вынул из ящика стола тяжелые списки романа и черновые тетради и начал их жечь.  Это страшно трудно делать, потому что исписанная бумага горит неохотно. Ломая ногти, я раздирал тетради, стоймя вкладывал их между поленьями и кочергой трепал листы. Пепел по временам одолевал меня, душил пламя, но я боролся с ним, и роман, упорно сопротивляясь, все же погибал. Знакомые слова мелькали передо мной, желтизна неудержимо поднималась снизу вверх по страницам, но слова все таки проступали и на ней. Они пропадали лишь тогда, когда бумага чернела и я кочергой яростно добивал их.