Это цитата сообщения Nataiv Оригинальное сообщение

12,5 открытий, или, Я завел себе женщину...

Автор: (C) Игорь Шушарин

Впервые в жизни. У всех моих друзей к тому времени уже были жены (у некоторых уже вторые, а то и третьи), а я как-то обходился. Нет, конечно, знакомые женщины у меня в разное время были, но все они существовали вне пределов моей квартиры, появляясь в ней как-то хаотически. Появятся, хаоса наведут, и исчезнут (может, квартира им моя не очень нравилась? пределы-то у нее такие, что особо не разгуляешься). Но вот однажды…

Утром я вошел в туалет и увидел, что в нем появилось сиденье для унитаза (раньше такового в наличьи не было)… Так началась новая эра моей жизни. В доме поселилась женщина. Хотя сначала я думал, что она не приживется: они же такие нервные...

Первым делом она заявила, что раз уж мы решили жить вместе, то самым гуманным было бы пользоваться презервативом, поскольку на ближайшую видимую перспективу залёты в ее планы не входили. Меня это не устраивало, поскольку, во-первых, в силу природной целомудренности в аптеках мне всегда было неловко спрашивать сей предмет у сердито-ехидных аптекарш (приходилось покупать его как некую отвлеченную нагрузку к гематогену, или там к аскорбинке), а во-вторых, все равно в нужный момент вспомнить его точное местонахождение еще ни разу не удавалось (на видное место же не положишь, опять-таки, неудобно как-то). Словом, я сказал, что я не такой. Она покрутила пальцем у виска, и я понял, что мне все-таки придется стать таким. Я попытался улыбнуться, она улыбнулась тоже, хотя и не так криво как я. Тогда я хлопнул дверью и пошел в ближайший ларек (ларек все ж таки не аптека, там люди куда как более душевные; опять же пива можно купить). Пока пил пиво, представлял что сейчас вот вернусь, а она уже совершенно другая, на себя не похожая, ласковая такая, желанная…

Открыл дверь своим ключом (кстати, пока еще от своей квартиры у меня есть свой собственный ключ, что само по себе уже неплохо).

- Едва успел до закрытия аптеки. Вот, - протянул новенькую упаковку.
- А разве в аптеках теперь и пиво продают? – саркастически произнесла она. (Бог их знает, как они умудряются догадываться о подобных вещах. Однажды, в качестве эксперимента попробовал было выпить безалкогольного пива, так все равно она учуяла. Им бы всем повально в ГАИ работать, цены бы им там не было).

Итак, мы стали жить вместе. Хотя еще очень долгое время, возвращаясь вечером домой, я никак не мог привыкнуть к тому, что видел в собственных окнах свет (меня это почему-то пугало, поскольку воображение сразу же рисовало либо неких наглых грабителей, посягнувших на мою коллекцию компакт-дисков, либо провинциальных родственничков, нагрянувших без предварительного уведомления). Но зато я уже научился не говорить в телефонную трубку «Вы не туда попали», если кто-то произносил ее имя (естественно, если оно не произносилось мужским голосом; впрочем, голос ее шефа я стал узнавать достаточно быстро. Интересно, почему вот мне, например, за все это время начальство домой ни разу не позвонило? неужели я такой бесполезный работник?). Ко всему прочему моя подушка пропиталась ее косметикой и каждое утро я просыпался с лоснящейся от какого-то въедливого крема рожей и весь в каких-то блестках, которые постоянно обнаруживал в самых неожиданных уголках своего тела.
Ночью возлюбленная постоянно прижималась ко мне своим горячим телом и я по нескольку раз за ночь просыпался взмокший от жары и с отекшими конечностями, которые она любила использовать как альтернативу подушке. Поначалу я был склонен расценивать это как признание моей мужской состоятельности, однако же впоследствии понял, что ей просто было тесно на нашем маленьком диванчике, и таким образом она изящно и бессознательно отвоевывала спальную территорию, отодвигая меня к самому краю. Она листала в туалете журнал «Бурда», а когда я нечаянно использовал вложенный в один из таких журналов бесполезный кусок грубой разлинованной бумаги, для заворачивания дежурных рабочих бутербродов, она закатила скандал. Оказалось, что это были какие-то выкройки, и именно они, оказывается, представляют особую ценность (странно, раньше я думал, что главное в этом журнале, это картинки с красивыми женщинами).
В гостях она не цитировала Канта. Она не разбиралась в политике, не могла рассказать ни одного анекдота и не пела под гитару. И все равно при этом она почему-то пользовалась куда большим вниманием со стороны окружающих нежели я, который все вышеперечисленное делать умел. Еще она завела у нас в доме кота, и каждый раз, когда эта тварь вцеплялась в меня своими жуткими когтями, она неизменно вставала на его сторону, и уверяла, что я сам виноват и первый начал (что начал? царапать его, что ли?). Она учила меня разбираться в тканях, отваживала от дома моих знакомых. Зачем-то подарила мне жутко вонючий одеколон, который вкупе с кольцом на безымянном пальце окончательно и бесповоротно отпугнул от меня всех моих прежде знакомых дам. Перед мамой она не робела – обе вели изнурительную партизанскую войну, и периодически то одна, то другая брали меня в плен в качестве «языка». После изощренных психологических пыток, я соглашался сотрудничать с каждой, сдавая все военные тайны и известные пароли. В результате меня на какое-то время периодически оставляли в живых.

В те часы, когда ей почему-то не спалось, она будила меня настойчивыми требовательными поцелуями. Умывалась она со вкусом и так долго, что у меня уже не оставалось времени, и приходилось умываться уже непосредственно на работе. В ванной появились зеркало и шкафчик, который сразу же оказался забит тюбиками и фланкончиками непонятного предназначения. Она покупала мне носки, своими руками сшила несколько трусов. Короче, она была неотразима.

Еще до ее прихода, в моем доме жили музыкальный центр и гантели. Теперь музыка стала звучать гораздо тише, при этом коренным образом изменился весь прежний извлекаемый из динамиков репертуар. Гантели, как и раньше бездействовали, однако же каждый раз, пылесося ковер, я любовно переставлял их с места на места, мечтая о тех будущих днях, когда я начну использовать их по прямому назначению. Как ни странно, эти самые гантели почему-то стали для нее объектом раздражения и постоянных насмешек в мой адрес. Она язвительно интересовалась, когда же я наконец начну «прокачивать бицепс», предлагала сдать гантели в утиль, а на вырученные деньги приобрести какую-то домашнюю утварь. При этом сама страшно обижалась, когда я напоминал уже о её желании начать делать упражнения по укреплению пресса как элемента, необходимого для будущего удачного деторождения.

Но зато теперь у меня под рукой всегда был дезодорант (и я даже научился им пользоваться). К тому же я мог полноправно участвовать в разговорах друзей на тему «А моя-то вчера»:
1. До обеда просидела у зеркала
2. Потратила кучу денег неизвестно на что
3. Вместо того, чтобы приготовить нормальный ужин, снова накупила пачек пельменей
4. Закатила скандал из-за того, что мы с ребятами после работы немного посидели в пивной
5. Не дала мне посмотреть футбол
6. При этом переключила телевизор на какую-то слезливую муру
7. Опять рылась в моей записной книжке, а после устроила допрос с пристрастием
8. .. зануда и стерва

Короче говоря, совместное проживание с женщиной приносило массу открытий. Приятных и не очень.
Открытие первое: она есть!
Открытие второе: она постоянно есть!
Мое обязательное присутствие в доме ранним утром, поздним вечером и ночью ее уже не устраивали. Утро должно было заканчиваться позднее, вечер – раньше, а ночью я должен был засыпать лишь после того, как сначала уснет она. Острейшее чувство нехватки встреч с друзьями и с самим собой во внимание не принималось. Мой главный козырь о необходимости тратить хоть какое-то свое время на зарабатывание денег был побит козырным же тузом указывающим на то, что приносимое мною количество денежных знаков называть «деньгами» нельзя. Я зверел. Я постоянно придумывал какие-то немыслимые причины, требующие моего временного отсутствия, однако же каждый раз натыкался на ее суровый непреклонный взгляд, и понимал, что вырваться мне не удастся. Попытки стукнуть кулаком по столу заканчивались слезами, которые продолжались ровно столько времени, сколько мне требовалось для того чтобы почувствовать себя последней сволочью. Начитавшись Стругацких, я стал мечтать о том, чтобы у меня был дубль-двойник, которого я мог бы периодически всучивать ей вместо себя. Запрограммировал его на шатание по комнатам – и вечер свободен…
Открытие третье: она повсюду разбрасывала бумажки от прокладок.
Такие, знаете, длинные узкие полоски из тонкой папиросной бумаги с отпечатанным на них названием фирмы-производителя. Право не знаю, почему они меня так раздражали, но я натыкался на них периодически и повсюду (пару раз даже обнаружил их в своей сумке). Не то, чтобы меня так уж задевала подобная неаккуратность с ее стороны, но в конце концов, ведь это вовсе не обязательно постоянно напоминать мне о своих физиологических особенностях.
Открытие четвертое: она категорически не желала относить похмелье к разряду тяжелых заболеваний.
Когда я в очередной раз с утра находился в близком к клинической смерти состоянии, она не испытывала ко мне никакой жалости. Она не поправляла мне подушку, не меняла тазики, не бежала на кухню, чтобы приготовить чай с лимоном. Мысль о походе в магазин за бутылкой спасительного пива не могла посетить ее по определению. Более того, даже в такие невыносимо тяжелые часы, она находила возможность прочесть мне парочку-другую нотаций о вреде алкоголизма, несмотря на то, что каждое произносимое ею в этот момент слово отдавалось в моей голове металлическим стуком, вызывая непроизвольные рвотные позывы. Зато когда у нее случались ежемесячные женские трудности, я должен был сидеть рядом, заботливо гладить её по животу, и по первому требованию срываться в аптеку или в магазин. Не знаю почему, но в такие дни она предпочитала питаться исключительно дорогостоящими и экзотическими продуктами.
Открытие пятое: она не умела молчать.
Она могла целый вечер протрепаться по телефону с подругами, а потом пол-ночи пересказывать мне содержимое этих бесед (при этом в качестве обязательного условия на моем лице должна была отображаться крайняя степень заинтересованности поведанными мне новостями). Она любила зачитывать мне вслух выдержки из заинтересовавших ее женских журналов, постоянно обсуждала со мной достоинства и недостатки своих сослуживцев, родных и знакомых. Я становился посвященным во все перепетии сложных и малопонятных отношений, складывающихся в женских коллективах, в отношениях отцов и детей, чужих жен и чужих мужей. Я стал носителем такого обширнейшего компромата, что догадайся об этом окружающие, они давно пришили бы меня как человека, который слишком много знает. Стоит ли говорить, что мои, теперь уже весьма немногочисленные знакомые, в обсуждаемый круг не входили (впрочем, возможно, это к их счастью).
Открытие шестое: не умея молчать, она не выносила тишины с моей стороны
Молчание с моей стороны расценивалось как провокация. Она не давала мне возможности задуматься, по-видимому считая, что я способен задумать лишь исключительно какую-нибудь гадость. – Ты опять молчишь, тебе, наверное, плохо со мной? – интересно, что отвечают другие на подобные вопросы. Я, например, безвольно расписывался в заверениях обратного. В гостях и на приемах гостей от меня требовались искрометность и любезность, а если я в силу каких-либо причин не мог их выдать, то объявлялся как минимум врагом народа. За это время я узнал, что совершенно не умею вести себя в обществе (последнее состояло из семейств ее подруг и многочисленных родственников). Теща тайно обижалась на меня за то, что я лично не поздравляю ее с многочисленными праздниками, сестра жены обиделась на несколько фривольных анекдотов, которые я опрометчиво выдавил из себя в ее присутствии. Я попал в какой-то замкнутый круг: на меня все обижались, когда я молчал, и я обижал всех, когда начинал говорить. На днях в метро я с какой-то непонятной симпатией посмотрел на парочку глухонемых, оживленно беседующих пальцами рук (к чему бы это?).
Открытие седьмое: она постоянно вторгалась на мою территорию.
Она носила мои любимые рубашки и свитера, при том что мой гардероб занимал всего лишь две полочки в недрах неохватного бельевого шкафа. Она вынимала из магнитофона мои кассеты и диски, и пихала туда свои. Любимые книги были вытеснены на антресоли, а их место на полках заняли журналы мод и многочисленные пособия с полезными советами, которым она, кстати, никогда не следовала. Я забыл когда последний раз спал на своем любимом месте у стеночки. В довершение ко всему, она уничтожила мою любимую пивную кружку, неосторожно поставив ее под струю горячей воды, вследствие чего стенки толстого чешского хрусталя жалобно треснули. О том, насколько меньше чем раньше я стал проводить времени в туалете с книжкой, я скромно промолчу.
Открытие восьмое: надзор и контроль
- Ты с кем это говорил по телефону? .. Кто эта девица на фотографии? .. Где ты был с семи до одиннадцати? .. Откуда у тебя эта зажигалка?
- С Александром Ивановичем. Жена человека, который сделал эту фотографию. Задержался на работе – сдавал проект. Украл у шефа.
Открытие девятое: я уже не мог как раньше ежемесячно посещать баню
Само понятие «баня» у нее устойчиво ассоциировалось с начальными сценами фильма «Ирония судьбы», а также с расплодившимися в последнее время объявлениями о разного рода саунах VIP, в которых предлагаются сомнительные услуги профессиональных массажисток. В результате мне пришлось обходиться имеющейся в нашем распоряжении сидячей ванной в которую я уж точно не смог бы пригласить ни друзей-собутыльников, ни сомнительных девиц. Правда, в качестве альтернативы она периодически предлагала мне «потереть спинку», после чего по нескольку дней у меня дико чесались бороздки царапин, оставленных ее безупречным маникюром.
Открытие десятое: у нее рос живот
Учитывая, что в интимной сфере нашей жизни мы продолжали активно пользоваться презервативами, списывать сей факт на беременность не приходилось. Она же, насмотревшись фильмов Тарантино, отныне называла сию часть тела не иначе как «пузико», уверяя при этом, что с ним она смотрится более сексуально. Разубеждать я не пытался. В последнее время моя жизнь и так уже все чаще висела на волоске.
Открытие одиннадцатое: она помнила кучу праздничных дат
Каждая из таких дат должна была сопровождаться цветами, немыслимыми подарками, и прочими знаками внимания. Помимо всевозможных красных дней календаря и профессиональных праздников, мы отмечали годовщины всех наших первых раз (первой встречи, первого поцелуя, первой близости, первой встречи с ее мамой и т.п.). По своему размаху отмечание очередной годовщины свадьбы могло сравниться разве что с предстоящим празднование 300-летия Петербурга (вот только деньги на эти торжества из федерального бюджета не выделялись, и мне приходилось урезать и без того скудный бюджет отложенных заначек).
Открытие двенадцатое: она оказалась страшно практичной.
Мы планировали наш бюджет, при этом разгоравшиеся по подобному же поводу страсти в Госдуме, не шли с нашими ни в какое сравнение. Я точно знал, в каком квартале какого года у нас появится та или иная вещь, научился экономить на спичках (оказывается, обгоревшую спичку можно повторно поджечь от уже горящей комфорки), знал расположение магазинов «Сэконд-Хэнд», в которых для меня приобретались фирменные и «фактически новые» шмотки. Я научился торговаться на рынке, хотя ранее подобная мысль даже не могла посетить мою голову. Впрочем, иногда, я пытался взбрыкивать и делал глупости. Например, покупал новый компакт-диск, платил за друзей в пивной, иногда приносил ей розы, тюльпаны и прочую подобную живность. Как не странно, в последнем случае она почти никогда на меня не сердилась (ну разве что чуть-чуть, для вида). Она опускала свою голову мне на плечо и говорила «Я тебя люблю». И тогда мы уходили в нашу комнату. И это были как раз те самые редкие моменты, когда мы забывали предохраняться. И после одного такого момента, я понял, что ее «пузико» постепенно начинает превращаться в «животик». И еще я понял, что скоро в мире появится еще один человек, которого я буду любить также нежно, а возможно, даже еще и больше.
Открытие двенадцатое с половиной: они меня любят

В общем, жизнь с женщиной – это как игра в карты. В «очко». Непрерывная раздача с заранее предсказуемым итогом.
- Еще?
- Да, пожалуй, еще одну. Хватит. Девятнадцать.
- У меня – двадцать. Что ставишь теперь?..
- Полковник Кудасов нищ…
- Тяни.
- Еще?
- Дай подумать. Да, еще. А, ладно, давай еще одну!..
И вот опять по не мной придуманному сценарию с этой последней карты уже в который раз на меня смотрит наглый улыбающийся «джокер».

Источник