«Преступник бесконечно мной любим,
Как прокляну содеянное им?
Любя творца, сужу ль его деянья?
Как отделю любовь от покаянья?
Как откажусь от страсти, если в ней
Все существо, вся жизнь души моей?»


«Eloisa to Abelard» Alexander Pope


Наутро проснёшься – а в горле ком,
и глухо трещит голова.
этой ночью как сквозняком
выветрило слова.


…


Моя любовь тяжелей свинца,
крестом на груди висит.
и мне бессмысленно отрицать
нежданный её визит –


неважно: грохотом ли сапог,
или мягко, неслышно, босо –
по любой из возможных дорог
она в сердце заходит Боссом.


И ладно бы тихо сидела там
занозой – легко уберу под cut.
Так нет: грохочет внутри тамтам,
сабвуфер на тыщу ватт.


И оглушено стоишь в метро –
и нем, и, в придачу, слеп –
болезненный вспышкой заполнил тромб
порожний сердечный склеп,


и лавой хлынул по венам, по
аортам. Как горячо!
Так утыкался Артур Рембо
в верленовское плечо.


Но суть трагедии такова:
мне не по силам сей груз.
Последний рывок – даже пот кровав –
сломаюсь, а не согнусь.


…


Любовь – смертельный диагноз,
но доктор советует не тужить:
– Сейчас это вовсе не так опасно,
сейчас с этим можно жить


сколько угодно – шутить, смеяться,
жаться к другим телам…
Короче, не следует волноваться.
– Нет! Я не верю Вам!


Вся жизнь, как лестница к кабинету –
Остался последний пролёт.
Врываюсь.
– Вы главный по этому свету?
Ваш подчинённый врёт!


Он молча гладит моё плечо.
Случайно касается бородою.
Вздыхает. – Есть вариант насчёт
того, как справиться с этой бедою…


…


Провалы в памяти привычны,
как моросящий дождь весной.
Господь тебя подробно вычёл
из уравнения со мной.


Вот только сны нам неподвластны.
(У кабинета.)
– …и хоть лекарство Ваше мощно,
она мне снится еженощно…
– Ну, что вы! Это не опасно!
Прекрасно это!


…


Но ты так пронзительно искренна
и так лихорадочно горяча.


У кого же выпытывать истину,
как не у главврача?


Сны и дальше меня будут спамить;
сны – не слова, не лгут.
Ведь даже если что-то утратит память –
губы-то сберегут.


06.02.2008