Иногда я ненавижу этот город. Он проплывает передо мной там, за замызганным стеклом, бесстыдно, словно шлюшка в порно, раскинув свои улицы и тротуары. Ненавижу его бестолковую, убогую архитектуру - где всё без смысла, вкуса и меры. Терпеть не могу вот эти все заляпаные рекламой фасады и кривенькие заборчики, превращённые волей извращенца в нескончаемые доски нахально лезущих в глаза объявлений. Эту грязь, которая здесь везде: под ногами, в кафе, в магазинах, примерочных, больницах, театрах, в головах, в душах, в сердцах, в глазах. Ненавижу себя в нём и его в себе. Он отвечает мне тем же.

Терпеть не могу это серое, тусклое небо над ним, от края до края, похожее на заслуженную, хорошо потрудившуюся половую тряпку, замызганную и забрызганную от долгого и частого употребления, или нет... Ещё пошлее... Много пошлее. Саван. Что может быть пошлее многоразового казённого савана, одного для всех и единственного для каждого.

Водружённые то там, то тут среди всего этого, новогодние ёлки ничего тут не меняют: должны-бы, но - нет. Похожие своими ужимками и глумливыми подмигиваниями на ярмарочных зазывал в третьесортный трактир, они худо-бедно справляются со своей немудрёной ролью только ночью. Днём же, во всей этой пронзительной всезаполняющй серости, протекающей мимо них, они то, чем являются - умершими кривоватыми деревьями, долженствующими являть аляповатый привычный знак предстоящей посильной радости. И от этого всего становиться уж как-то так по-неправильному хреново...