Порою хочется рассказать нечто, приспичит и просто лопнешь - тут и сейчас, если не расскажешь, а дневник даёт такую возможность: будто и в самом деле рассказываешь кому-то, кто, поджав ноги и собрав соломенные волосы хвостиком, сидит на диване, умиротворённо и чуть насмешливо смотрит на тебя сквозь ароматный парок от крепкозаваренного чая и довольно щурится, и неспешно кивает, а ты и рад - пусть иллюзорным, но желанным ощущением благодарного слушателя.

А рассказать на этот раз хотелось вот о чём: а как часто в жизни мы были счастливы? Не рады, не довольны, не удовлетворены, а именно счастливы: безмерно, безгранично, что называется - без дураков. Я думал-думал и потом, к удивлению своему, насчитал не так много подобных моментов: пальцев на руках точно хватит. И это, вполне возможно, очень даже много: только дураки счастливы всё время и непрестанно.

В то лето много чего произошло важного. Бабушка устроила меня подработать, в геодезическую партию, в отряд топографов. Работка была так себе: умный дяденька с теодолитом по каким-то там ему одному ведомым признакам размечал прямую линию, а мы шли потом по этой линии и через каждые 50 метров втыкали в землю колышки с буквами и номерками, для чего шли парочкой, между первым и вторым - шнур аккурат пятидесяти метров. Вот и вся работа. Целый день, с перерывом на обед. Однажды мы уехали довольно далеко, километров за сто от основного отряда и базы, и, не успев закончить, решили заночевать в степи. "Мы" - это тот самый главный дяденька топограф, водитель - здоровенный чеченец, Ваха - Ваха Умаров, силы неимоверное, две студентки нефтяного института, очень миленькие стервозные девицы, которые, от нечего делать, забавлялись со мной - последним членом отряда - бывшим 9-классником, изо всех сил старающимся показать себя взрослым мужчиной и всё такое.

Местечко выбрали в этой удушающей калмыцкой степи замечательное - у небольшого озерка. Это была романтика в чистом её виде, костёр в степи, ужин с огня, ночное купание с фривольными шуточками и наконец укладывание спать. Средством передвижения был ГАЗ-66 с фургоном, "будкой" по-простому. Будку заняли девицы, категорически отказавшись спать на воздухе (как мне показалось, они просто хотели иметь нечто прочное между собой и горячим кавказским парнем). Ваха заявил, что в таком случае он ложится в кабине, а мне дяденька сказал, что знает самое прекрасное место - это крыша фургона и ничего не может быть лучше. Спустя какое-то время, все утихли.

Я лежал на этой самой крыше, на спине, в полной темноте, под огромным, невероятно глубоким небом, просто усыпанным совершенно невероятным количеством звёзд, обалдевший от вида всего этого, ошеломлённый вдруг пришедшим ощущением нескончаемости мира и своей бесконечной, неизмеримой мизерности в нём. Именно в тот момент пришло осознание, в общем-то страшное по своей сути - осознание того, что я, рано или поздно, но непременно умру: так будет и от этого никуда не деться, этого нельзя избежать никак, как ни бейся, но... странное дело, мне было нестерпимо страшно и в тоже время я был невероятно счастлив - и объяснить те ощущения словами не могу и доныне.
Это было не вербальное понимание, а что-то нечто вроде осязания или вкусовых ощущений. Как бы сказать... Я боялся упасть вверх, потому что перестал выделять себя из мира. Начальник умиротворённо сопел рядом, а я лежал и ужасно боялся заснуть, потерять хоть часть этих ощущений.

Проснулся оттого, что машина едет: тихо-тихо, будто крадётся. Я лежал на крыше, перед глазами проплывало утренне голубое небо, ночи вроде как и не было вовсе, осталась где-то внутри меня. Дяденька с Вахой замыслили розыгрыш и въехали прямо в озеро, вода - выше колёс. Дальше был визг девиц, вывалившихся в воду, ныряние с крыши и чай с костра с какими-то травами. Вот весь рассказ.