За кулисами русского проекта
Экспертиза

С президентом Всероссийского фонда образования, доктором педагогических и философских наук, академиком РАЕН Сергеем КОМКОВЫМ мы условились поговорить о Едином государственном экзамене, который, судя по всему, призван окончательно добить русскую школу.


В соответствии с циркулярами правительства Фрадкова высшее образование становится уделом избранной когорты, в которую войдут дети олигархов, высокопоставленных государственных чиновников и политических функционеров.
Летом 2004 года в пресловутом 122-м законе «О монетизации льгот» при активном продавливании со стороны Мин-обрнауки Госдума кастрировала «Закон об образовании». Из него улетучилось всякое упоминание о государственных гарантиях образования, об ограничении его платности, о господдержке негосударст-венных образовательных учреждений и многое другое.
Новый министр, не моргнув глазом, согласился на ликвидацию социальных гарантий и льгот учителям и преподавателям. Не стал протестовать и против сокращения финансирования программ по профилактике детской беспризорности, правонарушений несовершеннолетних, работы с одаренными детьми.
В проект «модернизации образования» входит и так называемая реструктуризация сельской школы. По мысли «реформаторов», все «малокомплектные школы» должны быть закрыты, а деревенских ребятишек нужно обучать в неких образовательных центрах, куда свозить их по программе «Школьный автобус».
Но мы не Европа. У нас до 80 % дорог вообще непригодны для проезда транспорта, а тем более в распутицу. Какая мать в дождь или метель отпустит своего ребенка? Дети начнут пропускать занятия или будут посещать их, как говорится, через пень колоду. Где тут повышение качества обучения?
Вовторых, если такая школа закроется, ребенка надо будет перевозить учиться в районный или областной центр, значит, он и жить должен там, гдето в интернате. Но это будет означать разрушение семьи изнутри. Ясно, что родители потянутся поближе к сыну или дочери, а село останется без рабочих рук.
На деле закрытие «малокомплектных школ» стало оборачиваться разрушением всей сельской инфраструктуры. Исчезает очаг обучения, уезжают люди — на опустевшем месте появляются села-призраки. Тем не менее с 1992 по 2005 год в России было закрыто 10 тысяч деревенских школ. Процесс ликвидации идет со скоростью 600 школ в год.
ЕГЭ — соревнование кошельков
Что такое ЕГЭ? Это замена экзаменов выпускников их тестированием. По каждому предмету ребятам предлагают варианты ответов. Нужно только угадать правильный из них и поставить против него галочку. Так можно набрать до 100 баллов, при этом выпускные экзамены одновременно являются и приемными в вуз. Абитуриент, набравший проходное количество баллов, отсылает свой сертификат в понравившийся ему институт, по которому «могут зачислить парня из самой далекой глубинки». Но все это мифы.
Миф первый. Будто ЕГЭ позволит искоренить коррупцию. Мол, «баллы решают все», а берущие взятки учителя школ и члены приемных комиссий останутся с носом. Интересный подход, не правда ли? Значит, мы соглашаемся с тем, что в школах и институтах взяточники остаются на своих местах, только придумали обходные пути, чтобы они не получали на лапу.
На деле открываем для них новые лазейки. Мы уже в этом году получили массу сигналов, как «прекрасно» сдавали ЕГЭ в ряде школ. Там помещения классов поделили на платные и бесплатные места. На одни усадили ребят, чьи родители отвалили солидный куш за высокие баллы, на другие — детей неимущих или просто честных родителей.
А в тиши соседней аудитории сидела группа специально подобранных учителей, которые начинали выполнять задания, как только распечатывался пакет с экзаменационными вопросами. Потом их ответы тихонечко раздавали «платникам». Тем оставалось только проставить в нужных местах галочки в бланках и получить свои заветные 95 баллов. Известны уже и тарифы: так, по заявлениям учителей и родителей, за выполнение 100-балльного экзамена надо было выложить примерно 2 000 долларов.
Второй миф. Мол, теперь ребенок из самой глухой деревеньки, юрты или аймака может поступить в самый престижный московский вуз. Но у вуза, получившего сотни сертификатов, всегда есть выбор. Вот вам и коррупционная дыра: всегда можно содрать с желающего поступить приличную сумму.
И даже если ребенок бедных родителей самым честным путем получил 100-балльный сертификат, он ведь должен в московском вузе на чтото существовать. А на какие средства? Стипендии в 700—900 рублей хватит на то, чтобы дватри раза пообедать. Общежитий нет, значит, надо платить за комнату или вскладчину за квартиру. А какие это деньги — не мне вам объяснять: минимум, несколько тысяч рублей в месяц. Но еще нужны деньги на питание, учебники, транспорт. Это выливается в такую крупную сумму, что часть отличников вынуждена сразу переводиться на заочное отделение.
Сегодня до 60% студентовочников вынуждены работать, и нам говорят, как это здорово. Ничего хорошего в этом нет. Если парень учится на физика, а вынужден пропускать занятия, чтобы заработать себе не хлеб, какие знания он получит? Особенно когда торгует в лотке джинсами!
Тестовая форма оценки знаний опасна еще и тем, что ведет к банальному натаскиванию учеников. Они уже не стремятся получать глубокие знания, а учатся угадывать. Кроме того, она отсеивает от вузов самых талантливых ребят, имеющих нестандартное мышление. Они-то, как правило, с этим тестированием не справляются. Не идут на махинации, не суют учителям конверты, а рассчитывают на свои способности и терпят поражение. Ни Пушкин, ни Лермонтов, ни Менделеев не справились бы с ЕГЭ. Об этом много раз говорил ректор МГУ Виктор Садовничий, который категорически возражает против введения его на факультетах университета.
В принципе тестовая форма оценки знаний может применяться. Но только как промежуточный этап в процессе обучения, чтобы найти пробелы в знаниях учеников и чтото подкорректировать.

Беседу вел Александр ГОЛОВЕНКО

http://namsvet.unico.ru/sep07/#1