Когда-то давно одна девочка, учащаяся на режиссера, сказала мне, что воспринимает мир словно сквозь объектив камеры, видя только мизансцены, свет, цветовую гамму, спецэффекты и роли. Я тогда задумалась - а вижу ли иначе я, и если да, то как же?
А вчера на истории искусства, рисуя в лондоноблокноте Никиту и ни черта не слушая лекцию, подумала, что мне часто-часто встречаются люди, словно созданные для того, чтобы их рисовали углем. Даже нет, не так, они словно уже нарисованы им. А бывают...
Ну вот тогда я и поняла, как.

Бывают люди-масло. Яркие, сочные, эмоциональные, сильные - в любой цветовой гамме они обязательно такие. К ним привыкаешь долго-долго, их изучаешь мазок за мазком, поражаясь сочетаниям красок, чистоте и насыщенности цвета. Масляные люди сразу, мгновенно остаются в памяти, их не забываешь никогда, и встречая кого-то нового, долго роешься в памяти, вспоминая, на кисть какого фламандца или флорентийца он похож... не замечая, что тягучий запах масла давным-давно тебя околдовал - не выбраться.

Есть люди-эмаль. Красивые-красивые, блестящие, отбрасывающие свет при попадании солнца, гладкие, прохладные, нежных пастельных, темных, ярких тонов - хрупкие, тонкие, прячущие под чудесной глазурью еще большую хрупкость и ранимость - не ударь, не урони, не разбей, осторожно. После общения с ними хочется завернуть все прошедшие минуты в бархат и опустить в обитую изнутри кремовым шелком шкатулку, чтобы иногда вспоминать, бережно проводя кончиками пальцев по гладкой поверхности, слыша шорох дорогой ткани и бой старинных часов.

Яркие и шероховатые люди-гуашь похожи на промелькнувшую в толпе девчонку на роликах с развевающимися на ветру волосами или двух горластых мальчишек, носящихся по бортику отключенного осенью фонтана, чаша которого сплошь усыпана заржавевшими, прилипшими ко дну монетками и сухими листьями. Они красивы, они запоминающиеся, они расцвечивают город теми самыми красками, которых не хватает в том или ином времени года... но быстро выцветают и изглаживаются из памяти, оставаясь ничем иным, как только лишь обычным фоном жизни.

Люди, написанные черной тушью по кристально чистой бумаге, мало кого сразу располагают к себе. В них идеально, продуманно и правильно все, ни единой помарки, тушь не прощает небрежности, тонкие кисти, совершенные линии, никакого хаоса. Их речь похожа на безукоризненно выполненные готическим шрифтом надписи, петит, нонпарель, миттель, выверена контрастность и засечки, размеры и интервалы. Тушь либо любишь, либо нет, либо отбросишь кисть сразу, испортив весь рисунок, либо, впитывая густой запах, научишься исполнять его абсолютно безупречно. И вот только тогда поймешь, как вести себя с людьми-тушью.

Я очень люблю пастельных людей. Они похожи на рисунки в любимых книгах, светлые и нежные, тонкие, невесомые, словно мерцающие, способные раствориться на глазах от неосторожного прикосновения; написанные словно кончиками пальцев, играющие всеми красками при попадании рассеянного света - к ним, легким и живым, сразу переполняешься теплотой и любовью, стараешься запомнить все их черты сразу, как запоминаешь хрустящий передник, аккуратные туфельки, нежный румянец и тонкую фарфоровую чашку на подносе в изящных пальцах шоколадницы.

Акварели очень напоминают пастель. За исключением того, что на акварельных людей страшно даже дышать - легче ветра, тише Ванских струй, лепесток нарцисса, капля росы на кончике листа папоротника, взмах крылышек пикси, рассветная дымка, отзвук смеха эльфов - нет никого волшебнее и чудеснее них, они знают сотни тысяч сказок, еще больше могут придумать в любую секунду, они всегда не здесь, им достаточно хлопнуть ресницами и мгновенно оказаться в другом мире, чтобы вернуться с взглядом, сияющим еще больше, чем раньше... и когда исчезают, ты невольно смотришь им вслед, ожидая увидеть в воздухе шлейф звездной пыли...

Так вот, уголь...
"и глаза у него такие, что можно спятить [...] это мальчик «привет», это мальчик «какая-жалость», это мальчик «я-не-припомню-где-мы-встречались», это мальчик «таких-не-любят-таких-стреляют», это мальчик «пиздец». ты жива ещё??? поздравляю".
Собственно, больше сказать-то и нечего. И вы таких точно знаете. Обугленных, черноглазых, сразу пригвождающих к месту взглядом - он-то просто поворачивался, чтобы взглянуть на расписание автобуса, а ты уже смотришь как кролик на удава, четкие штрихи, длинные тонкие пальцы, темные губы, беги ко всем чертям, с такими не живут, с такими в лучшем случае сгорают, благодарение небесам, что быстро.

Выполненные карандашом люди - это все вокруг вас. Все-все. Они похожи на портреты, развешанные в школьных кабинетах, они идеально исполнены, художник в каждого из них вложил душу, за каждым из них - собственная длинная-длинная история. Это соседи, это парень с плеером на противоположном сидении в метро, это девушка, развешивающая льняные простыни на заднем дворе, дедушка с здоровенной книгой на лавочке. Вы не знаете ни их имен, ни историй, но все они - обязательно - были, есть и будут вокруг вас.

И дороже всех них - написанные в смешанной технике , о которых далеко не быстро можно сказать все. Они сразу Гойя, Брейгель, Дали и Лиотар, немножко да Винчи или Боттичелли, немножко Дюрера или Альтдорфера, написанные аккуратно и небрежно, выглядящие только что созданными и не раз реставриврованными. Ты любишь их не почему-то, ты любишь их назло всему, они заставляют тебя смеяться и дышать, они приручают мгновенно, масло и холст? мозаика? фреска? они через раз кажутся тебе абсолютно иными, и каждую грань ты выучиваешь наизусть, чтобы на следующий день взглянуть на нее и изумиться тому, что она уже исчезла...

Есть... есть еще много кто. Пластмассовые люди, фарфоровые, картонные, скрученные из мокрой бумаги, покрытые ярким акрилом, гравюры, валянные, и любой легко может назвать по одному-двум примерам из собственного круга знакомых. Наверное, так с многими бывает? Писатель видит в каждом человеке комедию, трагедию или драму, роман, рассказ или стихотворение; танцор - танго, вальс, пасадобль, фокстрот, джайв, стритдэнс; повар - корицу, майоран, шафран, шоколадную стружку или смесь пряностей для глинтвейна; модельер - креп-сатин, шелк, вельвет, вязание или кружева... Не знаю, так ли это. Но ведь профессионализмы так легко проникают в речь, почему бы не измениться и углу взгляда?