[16 декабря]

Мы были на даче. Я знала, что это наша дача, хотя, на самом деле, место мне это абсолютно незнакомо. Было как-то грязно, недостроенно, неуютно. Я сидела на коленях чуть ли не в самой грязи, наклоняясь вперед, так как разогнуться мешали какие-то доски сверху. Передо мной были разложены какие-то бумаги, еще много чего, а впереди происходила компьютерная игра. Я играла в нее, но это происходило как-то без монитора, без компьютера, прямо в воздухе. Я думала, что никто не видит. Но сзади я услышала голос брата, он возмущался, что я вот играю, а ему не разрешаю, ни поиграть, ни чип какой-то игровой купить и вставить. Я оглянулась. Позади меня также стояли мама и бабушка. Мне стало стыдно, что я играю, вместо того, чтобы работать. Я попыталась выкрутиться, мол, да это я пробовала разрешение, скорость передачи и пр. бред застигнутого врасплох за игрой ребенка. Брат обиделся и ушел. Потом мы стали лазить по этой недостроенной даче. Кругом была грязь, какие-то доски, недостроенный домик, все разбросанно. Я пошла зачем-то на задний двор. Там было еще хуже! Грязь такая, что утонуть можно было, а в этой грязи утрамбован всякий хлам: горшки, ведра, железки, обломки, строительный мусор…Я что-то там искала, собирала, вроде, наводила порядок, но по этому мусору ходить было опасно – под ногами все шевелилось, ползло, проваливалось. Затем я откопала какую-то тележку, как в супермаркетах , и мне надо было провезти ее по-над домиком. Но там было все перерыто. Глубокая яма, метра два вглубь, огорожена досками, и через нее какая-то рейка проложена, но пройти туда, да еще и с тележкой было жутковато. Я так устала, я была вся в грязи, обидно стало до слез, что я занимаюсь такой тяжелой грязной работой, и помочь некому, опять все женщина делает, а мужики куда-то все провалились. Я чуть не поскользнулась. Тогда я не на шутку разозлилась, плюнула на все, вместе с тележкой, бросила и пошла искать брата. Вышла на дорогу – грязь по колена. Вижу – идет – с пустым ведром, еле топает. Я как крикну ему: «Юра, ё-маё! Я тут загибаюсь, а ты прохлаждаешься! Тебе трудно сестре помочь? Никогда помощи не дождешься! Что за мужики пошли! Иди быстро за дом, там тележку перетащить надо!». Он конечно, тоже взбесился. Как киданет это ведро о оземь! Дернулся, крутанулся, пошагал за домик. Думаю, ничего, пусть поработает. Возились, возились мы, потом вдруг вспомнила, что пора нам уже собираться, домой ехать. Понимаю, что времени в обрез, а мы еще не собраны, грязные, немытые. Я в панике, что на автобус опоздаем! Бегом собираться, смотрю, а по дороге уже народ шагает к остановке быстрым шагом, все нагруженные, с тюками, сумками, поклажами. Они в одну сторону, а я против «течения», так как надо было и брата позвать, и вещи хоть забрать. Чуть не по головам иду. Взяла нужные вещи – бегом догонять народ. Иду и понимаю, что я в самом конце, не то что сесть бы, вообще влезть бы в автобус! А там далеко ехать: сначала на автобусе, потом на электричке…Вот мы уже запихиваемся в автобус. Трогаемся. Едем. Долго едем, и вот уже подъезжаем к цивилизации, к городу. Но от города нас отделяет широкая река. А через нее длинный бетонный мост. Очень высокий. Мы въезжаем на этот мост. Я смотрю в окно – там далеко впереди виднеются силуэты мегаполиса. Если глянуть чуть ниже направо, там расстилается огромная река, и так она притягивает, магнетизирует, что вдруг я понимаю - автобус резко поворачивает направо, его заносит, водитель пытается затормозить, вырулить, но мы несемся к самому краю моста. Водителю удается затормозить, сбавить скорость, и мы практически зависаем над пропастью, но по инерции автобус начинает переваливаться вниз – одно мгновение – и мы уже летим вниз со страшной скоростью. Шлеп! Удар об воду. Автобус резко погружается вглубь. За считанные секунды салон, переполненный людьми, наполняется водой, и автобус быстро тонет. Я в панике нахожу выход – открываю форточку в окне. Моя комплекция позволяет без труда выскользнуть наружу, но пока грудь полна кислородом, я не могу выплыть сама наверх, я хочу вытащить как можно больше людей. Я оборачиваюсь к спасительной форточке, там уже кто-то тоже пытается вылезть. Я хватаю за шиворот и тащу. Один. Следом еще кто-то лезет, я опять за шиворот, тащу. Второй. Быстро поднимаюсь на поверхность, хватаю воздуха и снова ныряю к автобусу. В форточке мальчишка. В светлой рубашке, темные пряди волос плавно шевелятся от движения воды, то скрывая, то открывая бледное, безжизненное лицо с полузакрытыми глазами, распущенными губами, из которых прорываются последние пузырьки с остатками воздуха. Он уже никуда не лезет. Застрял безвольно в форточке. Я хватаю его за шиворот светлой рубахи и понимаю, что он последний…Больше меня не хватит. Быстро всплываю вместе с полуживым мальчишкой. На поверхности он приходит в себя, может сам держаться на воде. Тогда я делаю последнее усилие – снова ныряю. Но автобус уже слишком далеко, кто-то там еще пытается выплыть. И вдруг меня охватывает страх, что сейчас утопающие, рвущиеся из последних сил к поверхности, начнут хватать меня за ноги, цепляясь за последнюю надежду, пытаясь вскарабкаться по мне. Панический ужас охватывает меня, и я резко начинаю плыть обратно наверх. Я поднимаю голову, и вижу, как же рискованно глубоко я нырнула! Вверху вижу ноги спасенных на поверхности, а сама спасительная поверхность отсюда кажется мне небом – высоким, синим, с редкими белыми рваными облачками. Я все плыву, плыву, а поверхность все не приближается, но вид этого неба завораживает меня, придает сил, мне так хочется добраться до него, вздохнуть чистого, обжигающего легкие кислорода. Я плыла изо всех сил вверх, а надо мной спокойно раскинулось небо, манящее и недоступное…