Однажды мы проснемся после хорошего секса и почему-то отнесем заявление в загс.
По крайней мере, это куда интереснее кольца в бокале шампанского и приглашения всех общих друзей-родственников на большую попойку в честь помолвки.

В свои теперь-уже-двадцать я задаюсь вопросом о том, какой же мужчина нужен мне на самом деле. В связи с последними событиями мама говорит, что я переборчивая, а я просто не знала ответа раньше.
Мне кажется, что сильная женщина должна быть рядом со своим мужчиной сильной и в то же время слабой – но не такой слабой, чтобы ей хотелось нагадить в душу, как мини-зайчику, а слабой в контексте засыпания в его подмышке.
Для меня вопрос об отношениях перестает стоять как таковой на следующей минуте после того, как он начинает мне рассказывать о своей бывшей любви, - мне ровным делом наплевать на всех остальных женщин в его жизни. Я видела мужские слезы, и они мне не нравятся. Я практиковала мужской психоанализ, и это теперь в прошлом. Я считаю, что лица во время оргазма связывают определенной нитью доверия больше, чем бесконечные разговоры.
Я всегда флиртую с хорошими мальчиками, и меня не стоит прессинговать ревностью. Я не устраиваю сцен и иногда курю. Мне всегда было важно чувствовать, что нравлюсь, даже тогда, когда рядом/далеко близкий человек – да, я влюбляла в себя на спор и показывала мастер-класс: «как подцепить парнишу». Но это ничегошеньки не говорит о чувствах.
Со своим мужчиной я обычно самая нежная. А раскаты нежности для меня априори редкие штуки.
Я не считаю нужным рвать отношения из-за случайного секса с его стороны, то, что я называю «еблей», я не считаю правильными суицидики на тему: «почему он оттрахал ту-то». Но это не значит, что мне не больно и что я хочу во всем этом вариться.

Меня нужно слушать – я всегда много говорю. Мне нужно задавать вопросы, мне нужна дискуссия. Меня нужно понимать и принимать как комок бесчисленных эмоций. Как любая из хороших телочек, я могу быть домашней на кухне, чересчур возбуждающей в постели, умной на конференции, юморной в разговоре, той, которая вызывает зависть в глазах его друзей, той, которая умеет выслушать, той, которая делает минет, той, которая нравится его маме, той, о ком он думает.
У меня внутри датчики вранья и механизмы прощения того, кто действительно мой.

Да, и если он вдруг когда-нибудь спросит, люблю ли я его, то я скорее отвечу “Ti voglio bene”, нежели “Ti amo”, потому что мало с кем получается гармонировать.
А между шампанским и коньяком с вишневым соком я скорее выберу последнее. Да.